Баллада о трубе и облаке

Выпрямившись, она неторопливо вошла в комнату. Сын сидел на лавке. В правой руке он держал зуб от грабель и, прищурив один глаз, разглядывал его, левой рукой почесывал шею. С тоской вспомнила она Ернея и пожалела, что Тоне не похож на отца, что не может он сейчас вскочить и схватиться за топор. Она посмотрела на печь, где сидела Юстина и плела кружево на коклюшках. Пальцы ее быстро перебирали сухо пощелкивающие палочки. Девушка встретила мать покорным вопрошающим взглядом, но та сделала вид, будто не понимает ее. Темникарица подошла к столу и еще раз посмотрела на своих детей. Сперва она решила, что лучше им оставаться на месте — не надо их тревожить, но материнский инстинкт оказался сильнее ее воли, и из самого сердца ее вырвался вопль:

— Бегите! Нет! Ступайте на сеновал! Заройтесь в сено! Быстрей!

Тоне подскочил, как подброшенный пружиной, Юстина медленно выпустила из рук коклюшки.

— Нет! — передумала Темникарица, сообразив, что все напрасно. «Они уже повернули к Старой ниве», — вспомнила она о черной змее.

— Что такое? — спросила Юстина, испуганно хлопая глазами.

— Не бойтесь! — ответила мать. — Ступайте наверх! В светелку!.. И не шумите!

— Немцы?

— Не знаю… Ступайте наверх! Не бойтесь!

— И отца нет! — захныкал Тоне.

— Ступайте! — приказала мать. — Не бойтесь!..

Они пошли к двери, но на пороге остановились.

— Ступайте! Ступайте!.. Не бойтесь! — Она притворила за ними дверь и замерла, закрыв глаза. И опять услышала оглушающий шум, опять ей почудилось, будто она проваливается. — Вот они уже у Скопичника! — произнесла она и мысленно увидела черную змею, ползущую вдоль ручья. Открыв глаза, она огляделась вокруг. Что-то должно завершиться, но что именно — неизвестно. На миг она задумалась, потом, безвольно опустив руки, медленно подошла к печи.

«Здесь я их встречу!» — решила она и присела в запечке. Сложив руки на коленях, она смотрела в пустоту. За ее спиной громко тикали ходики, словно стучали молотом по окаменевшему времени.

«Долго их нет!» — подумала Темникарица. И опять закрыла глаза, отдаваясь во власть странному шуму.

Она сидела так и в сочельник, окаменевшая и немая, удивительно строгая, и ни сын, ни дочь не смели раскрыть рта. В конце концов тишину нарушила Юстина.

— Долго его нет! — сказала она.

— И наверно, уже долго не будет! — невольно вырвалось у Темникарицы.

— Он куда-нибудь ушел? — спросил Тоне.