Баллада о трубе и облаке

— О Ерней!.. — тихонько воскликнула Темникарица. Но не заголосила, не заломила руки, не бросилась к нему, хотя никогда прежде ей этого не хотелось с такой силой. Она чувствовала, что сейчас не время, ее слабость доставила бы им только удовольствие, а этого позволить себе она не могла, да и Ернею это не пришлось бы по душе. А она хотела быть такой, как он. Поэтому она выпрямилась, показала рукой на дом, и голос ее прозвучал повелительно:

— Несите его в дом!

Солдаты поняли ее жест, но, как выдрессированные псы, вопросительно оглянулись на круглого итальянского офицера, стоявшего рядом; тот несколько менее раболепно, но столь же вопросительно оглянулся на Немецкую Смерть — лейтенант теперь стоял у колоды, держа руку в перчатке на топорище.

— Саплятер!

— Явольгеррштурмфюрер!

Лейтенант махнул рукой в сторону двери.

Заплатар шагнул в сени, настежь распахнул дверь в комнату и остановился на ступеньках. Следом за ним подскочил солдат в каске и прикладом оттолкнул Темникарицу с порога, да так, что она, словно перышко, отлетела к лестнице и упала. Заплатар наклонился, чтобы помочь ей встать, но Темникарица, ударив его по руке, сама поднялась и прислонилась к стене. Солдаты подняли тело Темникара и внесли в дом.

После этого в сопровождении итальянского прихвостня в комнату торжественно вступил Немецкая Смерть. Набычившись, выставив вперед каску, лейтенант встал посредине комнаты и опасливо огляделся. Вдруг он вздрогнул всем телом — это в окно неожиданно ударилась квохчущая курица. Со двора неслось испуганное кудахтанье — ослепленные снегом птицы носились по двору, спасая свою жизнь.

Лейтенант презрительно фыркнул, показав в ледяной усмешке золотые зубы, и повернулся к итальянцу.

— La decapitazione delle galline[8],— произнес тот и развел короткими ручками.

— La decapitazione delle galline, — сурово повторил лейтенант, кивнул и присел к столу. Он отпихнул локтем деревянную ложку Темникара, и она с глухим стуком упала на пол. Потом немец медленно снял каску, обнажив круглый и совершенно голый череп. Так же медленно он снял черные очки, и в глубоких впадинах ледяным светом засверкали маленькие зеленые глазки. Он полез в карман за платком и вытер пятнистый лоб и бугристый череп. Извлек из кармана очки в золотой оправе, тщательно протер их платком и водрузил на нос. Потом выложил на стол золотой портсигар, зажег сигарету, выпустил дым через ноздри и оглядел комнату. Взгляд его, холодный и пронизывающий, остановился на старых ходиках.

— Саплятер!

— Явольгеррштурмфюрер!