Баллада о змеях и певчих птицах

Не виню Купидона, он же малый ребенок.
Мое глупое сердечко – это просто нечто!
Хоть стреляй, хоть швыряй, хоть пинай,
Все равно приползет к тебе.

Сердечко задурило, хотя разумным было!

Ты сладок как мед, и манишь ты пчел.
Хоть ужаль, хоть сожми, хоть поджарь,
Все равно приползет к тебе.

Увы, я никак не пойму,

Раздавил ты его почему?
Как же вышло, что ты разбил
Мою штучку, которой люблю?

Неужели тебе было лестно

Со мной обойтись так нечестно?
Теперь ясно, зачем ты сломал
Мою штучку, которой люблю.

Люси Грей оставила микрофон, уступив место Кларку Кармину, который принялся наигрывать на скрипке, дополняя мелодию всякими переливами, в то время как остальные музыканты ему вторили. Кориолан глаз не мог отвести от лица Люси Грей – оно буквально светилось. «Вот, значит, как она выглядит, когда счастлива, – подумал он. – Она прекрасна». И это видят все, не только он. Тут могли возникнуть проблемы. Кориолан ощутил укол ревности. Нет! Она ведь его девушка! На интервью Люси Грей пела песню про парня, разбившего ей сердце. Кто-то из ансамбля? Тэм Янтарь, который с мандолиной? Искры между ними не чувствовалось, и Кориолан отмел его кандидатуру. Кто-то из местных?

Толпа захлопала Кларку Кармину, и Люси Грей вернулась к микрофону.

Поймал мое сердечко и крепко держишь.
Люди смеются, тебе вслед плюются.
Хоть трави, хоть порви, хоть дави.
Все равно приползет к тебе.

Сердечко бьется как птичка.

Кровь течет по привычке.
Хоть цеди, хоть язви, без ума от любви.
Все равно приползет к тебе.

Хоть сожги, хоть отвергни, хоть не возвращай,

Хоть сломай, хоть спеки, хоть палкой гоняй,
Хоть круши, хоть разбей, ведь сердечко мое
Все равно приползет к тебе.

После аплодисментов и восторженных криков публика немного утихла и приготовилась слушать дальше. Насколько Кориолан помнил по подготовке Люси Грей к интервью, ее ансамбль имел большой и разнообразный репертуар, который не ограничивался песнями. Музыканты то выходили на сцену, то скрывались за одеялом, оставляя у микрофона пару исполнителей или одного. Тэм Янтарь показал себя выдающимся игроком на мандолине: публика заслушивалась его мелодиями, не отрывала глаз от ловких пальцев, летающих по струнам. При этом его лицо оставалось совершенно бесстрастным, взгляд – отстраненным. Мод Беж, любимица толпы, пропела мрачную и в то же время смешную песенку про дочь шахтера, которая утонула. Припев исполняли всем Котлом – как ни странно, по ее просьбе многие послушно принялись подпевать. Впрочем, ничего странного в этом не было – подвыпившая публика пришла в благодушный настрой.

Клементина, Клементина,
Дорогая моя Клементина!
Ты ушла, ушла навеки,
Клементина, как мне жаль!

Некоторые номера показались Кориолану весьма невнятными – их смысл от него постоянно ускользал, и он вспомнил, как Люси Грей говорила, что эти песни написаны в другие времена. В такие моменты Кориолану казалось, что музыканты играют скорее для себя, чем для публики, раскачиваясь в такт и выстраивая голосами сложные гармонические переливы. Ему эти номера не нравились – сплетение голосов заставляло его чувствовать себя неуютно. Прослушав по меньшей мере три подобных композиции, он понял, что те напоминают пение соек-пересмешниц.

К счастью, многие песни были поновее и пришлись ему по душе. Закончили выступление песней, которую он слышал на Жатве…

Черта с два!
То, что можно отнять у меня,
Это просто ерунда!
Забирайте бесплатно, дарю!
Ведь что можно отнять у меня,
Так тому грош цена!

Ирония песни не ускользнула от зрителей. Капитолий попытался отнять у Люси Грей все и потерпел полное поражение.

Когда аплодисменты замерли, девушка кивнула Мод Беж, та сбегала за сцену и вернулась с корзинкой, перевязанной яркими ленточками.