Баллада: Осенние пляски фей

— Например, про мой любимый рецепт запеканки. Или про то, чего боится твой сосед по комнате. Или про то, почему ты сейчас так погано выглядишь. Как тебе темы?

Я видел в его зрачках, как он умирает, и ждал, когда же он отведет взгляд. Не дождался.

— Я давно ищу хороший рецепт лазаньи. Она ведь считается запеканкой, да?

Его губы искривило подобие печальной улыбки.

— Тебе пора на следующий урок, Джеймс. Если что, ты знаешь, где меня найти.

Я взглянул на широкое железное кольцо у него на пальце и вновь поднял глаза:

— Мистер Салливан, кем вы были до того, как стали учителем английского?

Он кивнул, медленно втягивая и выпуская нижнюю губу:

— Хороший вопрос, Джеймс. Отличный.

Но отвечать не стал, а я не стал спрашивать снова.

от: ди

кому: джеймсу

текст сообщении:

все судят о т по музыке кот ты слушаешь. моя соседка инрид любит моцарта. она скучает по дому но не может говорить об атом со мной потому что я слушаю народную

ирландскую музыку и мы говорим на разных языках.

отправить сообщение? да/нет

нет

сообщение не отправлено.

сохранить сообщение? да/нет

да

сообщение будет храниться 30 дней.

Джеймс

Обычно я практиковался на удачно расположенном за школой холме. Удачность расположения выражалась в том, что учебные корпуса и общежития были достаточно далеко, чтобы не все в школе слышали, какой именно рил я в данный момент играю, но достаточно близко, чтобы в случае дождя или нападения бешеных барсуков я успел бы, не пострадав, добежать до укрытия.

Выдался великолепный осенний день, как на картинке, что любят печатать на глянцевой бумаге и вешать на стенах в маленьких компаниях, а с моего места казалось, что красоты еще больше, словно я смотрел в увеличительное зеркало. Быстрые легкие облака, запах костров в ветре и высокое ярко-синее небо, будто заключившее холм в огромный лазурный пузырь.

Я чувствовал себя так, словно могу находиться в любой точке мира или даже Вселенной; мой холм казался мне отдельной планетой.

Игра на волынке требует множества умений. Это в равной степени музыка, физическая нагрузка, решение головоломок и тренировка памяти. И еще исследования в теории чисел. Три бурдона — басовый и два тенора. Один чантер — мелодическая трубка, в ней восемь отверстий, одна трость, состоящая из двух язычков, которые вибрируют и создают тон. Один мешок, одна духовая трубка, чтобы его накачивать, и бесконечное число шуточек со словом «надувная». Я достал волынку из футляра и прижал трость, чтобы подстроить тон, прежде чем вставить чантер в мешок и забросить его на плечо.

Я некоторое время настраивался и успел сыграть несколько маршей для разминки, когда начала собираться моя обычная публика. Эрик устроился поодаль с какой-то мучительно толстой книгой на иностранном языке, которую он читает для работы над магистерской диссертацией. Меган — с романом в руках. Еще двое незнакомых студентов уселись спиной ко мне на безопасном расстоянии и принялись за домашние задания. Пол, неизменно присутствующий из солидарности. И Салливан. Вот это новость. Он вскарабкался на холм, размахивая длинными конечностями, как богомол, мгновение разглядывал надпись на моей футболке («Голоса утверждают, что вам нельзя доверять»), а затем поднял глаза на меня.

Я выпустил изо рта духовую трубку.

Ветер растрепал волосы Салливана, и он вполне сошел бы за одного из студентов. Тот директор, ради которого его бросила жена, должно быть, чертовски красивый или чертовски богатый.

— Я тебя смущаю?

Если он хотел спросить, не странно ли мне, что он присоединился к благодарной публике на холме, то ответ, конечно, был «да». Вслух я сказал:

— Обидное предположение.

— Правда? — Салливан одним ловким движением уселся по-турецки. — Я просто не хочу мешать твоим занятиям.

— А вот это уже — чистое вранье. Я совершенно уверен, что вы здесь именно для того, чтобы помешать, — сказал я, и Салливан улыбнулся в ответ. — Так что признавайтесь, это что — рекогносцировка?

Салливан демонстративно поерзал на траве, устраиваясь поудобнее, вытащил маленький магнитофон и поставил его на землю между нами:

— Хочу послушать, как играет лучший волынщик Вирджинии. Понимаешь ли, по мне, так все волынщики одинаковы, как будто они всегда играют один и тот же марш. Какой там самый известный? «Храбрая Шотландия»?

Я одарил его легким оскалом и укоризненно произнес:

— Мистер Салливан, я думал что шутить — мое дело.