Баловень судьбы

Струганов приземлился рядом со мной. Я даже не посмотрел в его сторону, просто машинально отметил, что он, как и я, пока жив. Хотя по всем канонам боевого искусства, мы оба должны были давно лежать утыканными пулями на земле.

На несколько секунд все стихло. Из дома не стреляли, может быть, берегли патроны, а может быть, готовились к отражению нашей атаки. Я повернул голову в сторону, превратившихся в бойницы, окон, но ничего не заметил. Мне это не очень понравилось, нередко подобное затишье взрывалось затем какой-нибудь мерзкой неожиданностью.

Так оно и случилось. Внезапно отворилась дверь и из нее вышли Анастасия и Людмила Семеновна. За ними двигались трое боевиков.

Эти сволочи решили прикрыться женщинами. Почему-то такой вариант мне до сих пор не приходил в голову, и я был к нему не готов. Хотя не раз сталкивался с ним на той войне.

– Гады, вот гады! – услышал я восклицание главного инженера. – Вы сволочи, вы подлые трусы, отпустите женщин! – вдруг во всю мощь своего горла заорал он.

– Заткнись! – рявкнул я. Его крики мешали мне сосредоточиться и понять, как же поступить в этой ситуации. И уж тем более, подобными аргументами этих ребят не прошибешь.

Женщины и идущие за ними боевики остановились. Я услышал голос укрывавшегося в доме голос Обозинцева.

– Бросайте оружие, иначе мы их прикончим. Я считаю до десяти.

– Придеться подчиниться, – поспешно сказал я Струганову, боясь, что он с горяча наделает глупостей и погубит не только нас, но и заложниц.

– Да ты что спятил!

– Выхода нет. – Я встал и отшвырнул от себя автомат. – Я сдаюсь.

– Я повелительно посмотрел на Струганова, тот чертыхаясь, повторил всю последовательность моих действий.

– Вот и молодцы, – снова раздался голос невидимого Обозинцева. – Эй, ребятки, отнимите у них оружие и обыщите их.

Из дома вышли двое «ребяток» и направились к нам. К ним присоединился и один из той явно не святой троицы, которая держала на мушке женщин.

Нас обыскали, отняли пистолеты и ножи, затем больно тыча дулами автоматов в спину, погнали в дом. Там нас ожидали Обозинцев и Маринин.

Обозинцев вальяжно сидел в кресле. Он явно ощущал себя хозяином положения. Он уже пришел в себя после пережитых, вызванных нашим появлением страхов, и курил с презрительной улыбкой на губах.

Нас грубо втолкнули в комнату. Я остановился возле Обозинцева.

– Ну что, командир, доигрался? – усмехаясь, спросил он, выдувая прямо мне в лицо перистые облака сигаретного дыма. – Я ж тебе предупреждал: не вставай у меня на дороге. А теперь что вот с тобой делать? Сам понимаешь, только убить и остается. Задал ты мне задачу. Как с ним поступить, Юрий Николаевич? – обратился он к Маринину.

– А что думать-то? Убить да тут где-нибудь закопать. Место глухое и через тысячу лет поди не найдут. А даже найдут, что нам за разница, – засмеялся он. – Я на него насмотрелся, неугомонный он больно. Все время лезет, куда не следует. Таких только одна могила и исправляет.

– Видишь, все тебя хотят убить, всем ты поперек горла встал, – поднес руку Обозинцев к горлу. – Ты по своей дури думал меня победить. А я-то каждый шаг твой знал. Все про тебя сообщали.

– Нет ничего страшней предателей, – сказал я.

– Это ты про него, – кивнул головой на Маринина Обозинцев. – Это верно. Но и полезней тоже нет. Все зависит от точки зрения. Для тебя он предатель, а для меня – помощник. Так что не оскорбляй его по напрасно. Разве бы не хотел иметь в моем лагере такого же своего человека.

– У тебя их было немало. Одна Ращупкина чего стоит. Убила моего дядю.

Обозинцев поморщился.

– Глупая баба, столько лет прошло, а все ревновала. Я ее отговаривал, но она ни в какую. Как пластинка повторяла, что замыслила убить его в тот день, когда он нашел вот эту кралю – кивнул он на Анастасию, которая с завязанными руками стояла у порога.

Я посмотрел на Анастасию и увидел, что в ее лице нет ни кровинки. Теперь она всю оставшуюся жизнь будет корить себя за то, что явилась невольной причиной смерти своего невенчанного супруга. Правда долго ли осталось ей и всем нам жить?

Обозинцев бросил на пол выкуренную сигарету и достал другую. По этому жесту я понял, что несмотря на всю свою браваду, несмотря на свой насмешливый тон, на самом деле он сильно нервничает.

– Ты мне сразу не понравился, – сказал он. – Но вот что есть в тебе, так это есть – везунчик ты. Надо бы тебя убить, да приходиться в живых оставлять. Помнишь, что мы должны были поехать в город и там оформить кое-какие документики. Так что придется совершить небольшое путешествие.

– Я никуда не поеду, пока ты не отпустишь женщин, – поставил я условие.