Баловень судьбы

– Кто-то должен, – согласился я, – но почему вы считаете, что этим человеком обязан быть я?

– Но вы же пытались выяснить про убийство Александра Михайловича. Вот я и подумал, может, вы знаете и про то, где Сергей Иванович?

Он действительно ничего не знает или пытается запудрить мне мозги? Если это так, то надо признать, что действует он ловко. Я даже не в состоянии понять его намерений, так как со стороны все его действия выглядит как одна сплошная нелепица.

– Я не знаю, где Тараканов, – как можно более спокойным тоном постарался сказать я. – Вас кажется еще что-то беспокоит?

– Да, – кивнул головой Гессен. – Я сегодня узнал, что у нас на расчетном счете нет денег. И Марины Владимировны тоже нет, куда она запропастилась?

– Она улетела на вертолете в краевой центр, по ее словам, улаживать какой-то финансовый вопрос.

– Тогда понятно, – задумчиво произнес Гессен, однако весь его вид свидетельствовал об обратном, – И все же куда подевались деньги, ведь недавно их было вполне достаточно для текущих расчетов? А сейчас как раз надо срочно сделать несколько таких платежей.

– Это в самом деле странно, меня тоже интересует вопрос: куда делись деньги? Вот Людмила Семеновна рассказала, что по приказу Ращупкиной были переведены крупные суммы каким-то фирмам. Это так? – обратился я к бухгалтерше.

– Так, – чуть поколебавшись, подтвердила она.

– Ничего не понимаю, – растерянно пробормотал Гессен. – Какие фирмы? Насколько я знаю, в ближайшее время никаким фирмам мы не должны были перечислять деньги. Мы же так можем прогореть! – вдруг возмущенно воскликнул он.

– Вам еще что, а каково мне, я же полностью лишусь своего наследства. Получу акции по цене туалетной бумаги.

– Мне кажется, что необходимо создать комиссию по расследованию всего того, что происходит в компании после смерти Александра Михайловича, – вдруг впервые за разговор подала голос Анастасия.

Гессен бросил на нее чуть ли не испуганный взгляд, но ничего не ответил. Он вдруг как-то сник; если сюда он пришел с прямой спиной, то теперь походил на сгорбленного старика.

– Мне следует подумать обо всем, – вдруг сказал он и последовательно одарил каждого из нас своим взглядом. Что-то затравленное почудилось мне в его глазах. Я даже ощутил нечто вроде жалости к нему.

– Конечно, подумайте Генрих Оскарович, только недолго. Не мне вам говорить, как в такой ситуации дорого время. Надо принимать срочные меры. А на счет идеи Анастасии Мефодьевны, мне кажется, она весьма здравая. В компании происходят какие-то нездоровые процессы. Пока они окончательно не погубили ее, надо во всем разобраться.

– Вы правы, Евгений Викторович, – без всякого энтузиазма согласился Гессен. – Но сейчас я пойду. Кажется, я напрасно пришел сюда.

– А по-моему наш разговор был небесполезен для нас обоих. Нельзя сказать, что мне все ясно, но все же теперь я немножко лучше понимаю ситуацию. Только не уезжайте никуда, как Марина Владимировна, вы скоро понадобитесь.

Гессен пристально посмотрел на меня, но промолчал и направился к выходу. Мы проводили его взглядами. Он вышел и аккуратно закрыл дверь за собой, как человек, попавший в не тот дом по ошибке. Будь я в другой ситуации, я бы поломал голову над загадками его поведения. Но я чувствовал себя, словно грешник поджариваемый на сковородке в аду, меня ни на минуты не оставляло ощущение, что в любой момент стоит ждать неприятностей.

– Пойдемте быстрей, – поторопил я женщин, которые продолжали пребывать в нерешительности. И первый двинулся к выходу.

Ночь была совершенно темная, на небе не сияло ни одной, даже крошечной звездочки. Плохо утрамбованная дорога все время петляла, а так как я гнал машину едва ли не на предельной скорости, то постоянно рисковал вылететь с трассы. Но я не мог ехать медленней, так как столь быстро мчаться принуждал меня страх. За каждым кустом, за каждым деревом мне чудился притаившийся враг, который в любой момент может выскочить на дорогу и бросить гранату или ошпарить автоматной очередью. Никто не разговаривал. Иногда я лишь поглядывал на сидящую рядом Анастасию. В темноте было трудно разглядеть выражение ее лица, я лишь видел, что она, не отрываясь, смотрит вперед. Мне хотелось проникнуть в ее мысли, но они всегда оставались для меня недоступной зоной. Это говорило о том, что я по-настоящему так и не узнал, что она за человек, нечто важное в ее натуре постоянно ускользало от меня. Иногда мне казалось, что я приближаюсь к пониманию ее загадки, но затем всякий раз убеждался, что это не более чем моя очередная иллюзия.

Так как я все время напрягал глаза, то в какой-то момент вдруг почувствовал, что почти ничего не вижу. Я затормозил. Анастасия повернула ко мне голову.

– Что случилось, что-нибудь с мотором?

– С мотором слава богу все в порядке, не в порядке с моими глазами. Я их перенапряг и сейчас плохо вижу. Нужно подождать, пока не восстановится зрение.

– Но нам опасно останавливаться на дороге.

– Опасно, – подтвердил я.

– Тогда давайте поведу машину я.

– А справитесь?

– Я водила бульдозер и трактор.