Баловень судьбы

«Девушка и ружья» получила Большую премию фестиваля молодого кино в Йере (премия — это верный барометр). Сразу после этого Пьер Бронберже, которому этот успех служит утешением после провала «Женщины-спектакля», отсылает его на фестиваль в Мар-дель-Плата, в Аргентину, где фильм удостаивается премии за режиссуру. Однако, вероятно, по причине его подрывного характера фильм едва избегает полного запрета цензуры. В кинозалах люди смеются, аплодируют… В вечер премьеры в «ABC» зрители охвачены неистовым восторгом… Сам Жан Луи Трентиньян, который с конца пятидесятых годов является одной из самых ярких звезд французского кино, говорит, что обожает мой фильм, и прибавляет:

— Если когда-нибудь у вас появится роль для меня, позвоните; Я тотчас приеду.

Но пресса меня изничтожает. Кроме двух-трех исключений, у критиков обнаруживается общая склонность к уничтожению. «Это Годар без Годара», — пишет Пьер Бийар. Анри Шанье обливает меня грязью. Мишель Обрьян — убийца! — тоже в меня не промахнулся.[14] Разумеется, я не утверждаю, что «Девушка и ружья» — шедевр. Это далеко не так. Я даже признаю, что сценарий очень путаный. Особенно в конце. Критика — составная часть сферы влияния левых идей «Новой волны». Если «Девушка и ружья» ее раздражает, то происходит это уже не потому, что фильм подозревается в пропаганде правых идей, как это было с «Человеческой сущностью», а потому, что в нем не проводится никакой идеологии. Но мы живем в эпоху, когда все стало политикой. Каждый художник обязан определить свою политическую позицию. Если у него сразу обнаруживают политические симпатии к левым, критика почти постоянно к нему благосклонна. Тот, кто открыто не прокламирует себя социалистом или коммунистом, немедленно подозревается в сговоре с врагом.

Ничего не поделаешь! Однако у меня есть веские причины быть оптимистом в отношении будущего. Я окружен моей второй компанией друзей, той, что пришла на смену команде «Экспериментального производства». Вместе с Жаном Пьером Кальфоном, Пьером Барухом, Амиду, Жаком Порте («Девушка и ружья» — их первый фильм) мы составляем клан неразлучных. Наша (и моя) звезда-женщина — это Жанин Маньян, которую я снимал уже в третий раз. Успех в Швеции «Любви с оговорками» позволил студии «Фильмы 13» добиться настоящей финансовой независимости. Поэтому я расстался с Жераром Сиром — с ним у меня сохранились прекрасные отношения, — чтобы отправиться в самостоятельный полет. Наконец, фильм «Девушка и ружья», снятый с бюджетом в сто пятьдесят тысяч франков, принес почти вдвое больше дохода. Это мой первый успех, как зрительский, так и финансовый. В эйфории от этой удачи я решил его повторить.

Пьер Бронберже, как всегда, имеет твердую точку зрения на мой проект.

— Поскольку вы решили продолжить ваш фильм, — говорит он мне, — абсолютно необходимо, чтобы это продолжение было сделано более тщательно. Другими словами, более зрелищно, снято с большими финансовыми средствами. К тому же вы воспользуетесь этим, чтобы устранить, насколько возможно, недостатки первой части.

Пока я не нахожу, что возразить. Фильм будет называться «Решающие мгновения». Сам фильм должен стать таким мгновением. Моя мысль заключается в том, чтобы прежде всего развить тему фильма «Девушка и ружья» — тему группы безграмотных, помешанных на кино приятелей, которые совершают ошибку, веря в то, что жизнь и «киношка» — это одно и то же. Я начинаю работать именно над этой темой, с прежней съемочной группой. Поначалу все складывается довольно-таки неплохо. Однако очень скоро я отклоняюсь от моей первоначальной траектории и позволяю увлечь себя в некую пародию на фильмы о Джеймсе Бонде, что приводит в восторг Пьера Бронберже, который изо всех сил подталкивает меня в этом направлении. Со своей стороны, я больше привязан к моей изначальной теме — рассказу о банде сбитых с толку приятелей. Результат не заставил себя ждать: нашу упряжку тянут в разные стороны. Я даже задаю себе вопрос, создан ли я для того, чтобы по-настоящему работать с продюсером. Несомненно одно: мы, он и я, очень старались. Но когда фильм был закончен и я смог наконец посмотреть его спустя некоторое время, до меня с ужасом дошли масштабы бедствия.