Балтийская трагедия: Агония

Стоявший рядом с Пантелеевым на мостике комиссар лидера Воспитанный привлек внимание адмирала, показав рукой в противоположную сторону — в направлении гавани, откуда сам Пантелеев прибыл чуть более получаса назад. Адмирал обернулся. И невооруженным глазом было видно, как из гавани, провожаемые уже пулемётными очередями немцев, выбираются, захлестываемые волнами, самые разнообразные катера, шлюпки, рыбачьи лодки, на которых гирляндами висели люди — военные и гражданские. Каждый накат волны смывал за борт несколько человек. Видны были отчаянные взмахи рук тонущих, как бы взывающих к небесам.

— Есть свободные помещения? — спросил Пантелеев у капитана 2-го ранга Петунина.

— Только в трюмах и форпике, товарищ адмирал, — ответил командир лидера.

— Возьмите сколько возможно, — приказал адмирал.

В ушах у него звенело, перед глазами плыли какие-то красные и зелёные круги. Впереди же было ещё по меньшей мере две бессонные ночи.

Адмирал Пантелеев, видимо, лучше чем кто-либо другой понимал, что ждет флот, которому предстояло пройти 321 километр пути Финским заливом, где на протяжении 250 километров оба берега уже заняты противником, а 120 километров — густо заминированы. На обоих берегах узкого залива расположены немецкие и финские аэродромы с сотнями бомбардировщиков, а в шхерах притаились торпедные катера и, возможно, подводные лодки. Никаких точных данных о противнике и его намерениях штаб флота, как обычно, не имел, а исходил из предположения, что немцы скорее всего смогут предпринять, а не из сведений, что они предпримут точно. А предпринять немцы могли немного: помимо выставленных мин, они, взаимодействуя с финнами, могли атаковать конвои торпедными катерами и подводными лодками. Опять же больше всего боялись подводных лодок, поскольку имелась информация, что только за последние двое суток немцы сосредоточили в районе предполагаемого перехода около 15 подводных лодок. Возможно, это была немецкая дезинформация, поскольку ни одной подводной лодки противника в районе предполагаемого перехода не было. Но никто в штабе КБФ не знал этого. Напротив, все были уверены в обратном. И никто не задал себе простого вопроса: как лодки будут действовать на минных заграждениях такой ширины, глубины и плотности...

Адмирал Пантелеев решил, что ничего страшного не случится, если он позволит себе прикорнуть минут 40. Не похоже, чтобы в течение этих 40 минут погода улучшится настолько или произойдут какие-то события, которые потребуют его личного присутствия на мостике лидера.

Бывалые моряки знают, что означают полчаса крепкого сна. Он начисто снимает усталость предыдущих бессонных ночей. Горячий душ и стакан крепкого чая (а можно чего и покрепче) дает запас бодрости ещё на много и много часов бессменной вахты на ходовом или флагманском мостике. А бессменную вахту на кораблях несут только командиры и флагманы.

07:35

На эсминце «Гордый» в пятом — самом большом кубрике корабля — капитан 3-го ранга Ефет собрал всех свободных от вахты.

Командир поднялся на банку, чтобы все сгрудившиеся в кубрике могли его хорошо видеть. Моряки обратили внимание, как похудел и осунулся за последние дни не покидавший мостика командир корабля. У него были покрасневшие от бессонных ночей глаза, плотная щетина покрывала впалые щеки и широкий подбородок.

— Товарищи! — обратился Ефет к экипажу. — Армия и флот оставляют Таллинн.

Командир глубоко вздохнул и зачем-то посмотрел себе под ноги.

В кубрике установилась мёртвая тишина. Было слышно, как о борт с шумом разбивалась волна. Медленно поднималась вверх и с легким чавканьем оседала корма.

Капитан 3-го ранга Ефет преодолел волнение и заговорил громче:

— Нам предстоит очень тяжёлый переход. На нашем пути будут минные поля. В воздухе — немецкая авиация. В финских шхерах — надводные корабли и подводные лодки. В этих условиях мы обязаны нести охрану крейсера «Киров», сберечь свой корабль и доставить в Кронштадт авиационную часть, которая находится у нас на борту.

Командир «Гордого» снова замолчал и затем добавил:

— Прошу вас быть готовыми ко всему.

Капитан 3-го ранга Ефет пристально посмотрел на стоявших и сидевших перед ним краснофлотцев, словно желая понять, какое впечатление произвели его слова.

Матросы молчали. Если у них и были вопросы, то они хорошо знали, что ни командир, ни комиссар не в состоянии на них ответить.

— Тогда, — закончил Ефет, — всё. По местам стоять!

И спрыгнул с банки на качающуюся палубу.

07:50

Военный корреспондент Михайловский с палубы «Виронии» с интересом наблюдал, как обретает причудливые и прекрасные краски остров Найссаар. Ночью он чернел тёмной глыбой, в предрассветной дымке выглядел туманной серой массой, а сейчас, когда полностью рассвело, заиграл зеленью своих корабельных сосен, желтизной песчаных пляжей и воронёным гранитом валунов.

Кругом стояли корабли и суда. Таллинн вдали был закрыт облаками дыма, пеленой ещё идущего дождя и стелющейся над гаванями гарью.

С рейда доносилась стрельба.