Балтийцы идут на штурм!

Мне тоже было поручено выступить с матросским отрядом навстречу наступающим казакам. Командиром выделили нам пехотного офицера, а я был за комиссара. Из города вышли пешим порядком. Пока двигались по улицам Петрограда, отряд имел бравый и подтянутый вид. Но вот потянулись размокшие от дождя проселочные дороги. Здесь мы убедились, насколько неподходящая матросская форма для маршей. Ботинки у всех промокли насквозь, брюки были в грязи.

Усталые, голодные и злые, мы вечером устроились на ночлег в какой-то деревушке. Утром - подъем и без завтрака - в путь. Некоторые стали роптать. Но вот со стороны Петрограда показались накрытые брезентом телеги. На передней рядом с возницей сидел молодой паренек в рабочей тужурке. Еще издалека он крикнул:

- Эй, морячки! Принимай провизию и сапоги!

Матросы вмиг окружили подводы и начали нагружаться едой, подбирать обувь. Тут же, на дороге, переобувались, заправляя в голенища злополучные клеши. Сапоги почему-то оказались лимонно-желтого цвета, но это никого не смущало - зато ноги сухие. Свои ботинки оставили на дороге. Жителям ближайшей деревушки их, наверное, хватило потом на много лет.

Подкрепившись, все заметно повеселели. Послышались шутки, кое-кто попробовал даже напевать. Двинулись дальше. Неподалеку от села Александровского наш отряд остановили красногвардейцы. Они предупредили, что впереди, за холмом, казаки. Командовавший нами офицер приказал отряду развернуться в цепь. Матросы сошли с дороги. К их сапогам сейчас же налипли пудовые комья грязи. Но какой-то весельчак продолжал балагурить:

- Где там вояки Керенского попрятались? Не знают небось еще матросскую полундру!

Раздалась команда - и мы двинулись по вспаханному полю, с трудом вытаскивая из густого, черного месива ноги. Казаки не стреляли. Когда мы оказались на середине пашни, захлопали винтовки, ударили пулеметы. Командовавший нами офицер зычно крикнул:

- Ложись!

Он первым упал на землю. Некоторые матросы последовали его примеру. Однако большинство осталось на ногах. Впервые слыша эту армейскую команду, они растерялись. Казацкие пули не щадили их. Десятки наших товарищей навсегда остались здесь. Когда опять пошли в атаку, матросы действовали уже более осмотрительно.

Казаков заставили отступить. Но отряд, впервые участвовавший в сухопутном бою, понес немало жертв. Большая группа матросов погибла уже после того, как противник был сбит с позиций. Считая, что опасность миновала, балтийцы зачем-то столпились у железнодорожной будки. Вражеский наблюдатель засек это скопление. Последовал залп батареи - и многие наши товарищи погибли под разрывами снарядов.

К вечеру к нам на позиции приехал Николай Ильич Подвойский. Собрав вокруг себя моряков, он похвалил их за храбрость, но тут же и отругал за излишнюю лихость и неумение воевать. Из рядов раздалось:

- Не учили нас этому... Мы же не пехота...

- Теперь придется, - сурово сказал Подвойский, - враги еще не разбиты...

Но нашему отряду в эти дни не пришлось больше воевать. На следующее утро мы узнали, что казачьи части генерала Краснова капитулировали, сам Краснов арестован, а Керенский бежал из Гатчины, переодевшись в матроса. Нас отозвали в Петроград.

Вечером, поужинав, мы с Анатолием Железняковым уже собирались лечь спать, как нас неожиданно пригласили в штаб Петроградского округа. Антонов-Овсеенко проинформировал, что в Москве идут тяжелые бои. Кремль еще не взят восставшими.

- На помощь москвичам решено послать отряд моряков, - сказал Антонов-Овсеенко. - Сформировать его поручается вам, товарищ Ховрин...

Я сразу же приступил к делу. Во 2-й Балтийский экипаж, в Кронштадт, на корабли полетели распоряжения о выделении надежных ребят. Первым в отряд попросился Эйжен Августович Берг, а к утру 2 ноября в его составе насчитывалось уже несколько сот человек.

Командиром отряда был назначен Ф. Ф. Раскольников, комиссаром стал я, а начальником штаба - А. Ф. Ильин-Женевский.

За власть советов

Колеса деловито стучали на стыках. За окнами в чернильной темноте осенней ночи время от времени вспыхивали оранжевые россыпи искр. Желтые язычки пламени свечей слегка подрагивали за грязными стеклами фонарей, разливая по вагону зыбкий тусклый свет. Неясные блики играли на стволах сложенных на лавках винтовок, на круглых боках бутылочных гранат.

Несмотря на поздний час, в штабном вагоне никто не спал. Да и в соседних тоже, видимо, бодрствовали. Иногда, перекрывая шум идущего поезда, до нас доносились звуки веселой песни.

Матросский эшелон шел на Москву головным. Следом за ним двигались составы с солдатами 428-го Лодейнопольского полка и путиловские бронеплощадки с красногвардейцами. Командовал всеми этими силами К. С. Еремеев - член Петроградского военно-революционного комитета. Почти всю дорогу он, не переставая, дымил зажатой в зубах короткой трубкой. Такого завзятого курильщика мне еще не приходилось встречать.

В пролетах между станциями наши составы шли хорошо. Зато на остановках нас подолгу задерживали. Мы подозревали, что имеем дело с саботажем железнодорожных чиновников, однако доказать ничем не могли.