Балтийцы идут на штурм!

- Нам эта волынка надоела. В последний раз спрашиваю: когда будут вагоны?

- Но я же объяснил вам - свободных вагонов нет, ничего в данное время сделать не можем...

Оставив всякую дипломатию, я так стукнул прикладом в пол, что задребезжали стекла в окнах, и заорал, наступая на господина:

- Да ты что - издеваться над матросами вздумал? Гони сейчас же вагоны, сукин сын!..

Тут я запустил серию таких словечек, что викжелевец побелел и попятился. Он пообещал сейчас же все уладить. Сняв трубку, он по телефону отдал распоряжение выделить для отряда вагоны третьего класса и несколько платформ.

Когда мы возвращались к себе, Ильин-Женевский дал волю сдерживаемому смеху. Он признался, что хотел просить для людей теплушки, а оказалось, что поедем со всеми удобствами.

В тот же день отряд погрузился. На платформы вкатили броневики, поставили прожекторы и легковой автомобиль, раздобытый где-то Бергом. Имущество разместили в вагонах. Наконец тронулись. Впереди шел трофейный бронепоезд, захваченный по пути в Москву, за ним путиловские бронеплощадки, последним - эшелон с матросами.

Часа через два остановились. Выглянув в окно, Ильин-Женевский с изумлением увидел, что мы на том же месте, откуда выехали. Оказалось, что нас "прокрутили" по окружной дороге. Никто не понимал, в чем дело. Посыпались предположения: не викжелевские ли это козни? Но вскоре все прояснилось. К нам прибыл представитель Московского ревкома и предложил, чтобы мы вернули машину бельгийского консула. Он сказал, что ее реквизировал кто-то из наших матросов. Консул заявил протест.

- Вышло дипломатическое осложнение, - развел руками ревкомовец, - надо этот инцидент ликвидировать...

Все находившиеся в штабном вагоне обратили взоры на Берга. Он сидел красный от смущения, не зная, куда девать свои большие руки. В свое оправдание он лишь буркнул:

- А откуда я знал, что это консул? Вижу, идет буржуйский автомобиль остановил, предложил освободить: нужен, мол, для революции...

Пожурив Берга, мы с извинениями вернули консульскую машину. Взамен нам дали другую - не такую красивую, но вполне надежную. Распрощавшись с Москвой, отряд двинулся на юг.

В Тулу прибыли вечером. Утром наши представители отправились в местный Совет: нам поручено было взять с тульских оружейных складов десять тысяч винтовок и пулеметы для рабочих Харькова и Донбасса. К сожалению, в Совете первую скрипку играли соглашатели. Они затеяли дебаты: давать или не давать нам оружие? На помощь нам пришли тульские большевики. Вместе с рабочими оружейного завода они добыли все, что мы просили.

Погрузив оружие, мы двинулись дальше. Почти на каждой остановке проводили митинг, рассказывали местным жителям, как побеждала в Петрограде Октябрьская революция. Нашими постоянными ораторами были Железняков и Берг. Иногда приходилось выступать и мне.

Очень радовало, что железнодорожные телеграфисты регулярно сообщали нам все новости. Благодаря их помощи мы своевременно узнали весьма важную для нас весть.

На одной из станций, когда наши паровозы набирали воду, в штабной вагон пришел взволнованный связист. Он показал нам недавно полученную телеграмму. В ней сообщалось, что на Белгород со стороны города Сумы идут эшелоны ударников. Предполагалось, что они хотят, минуя Харьков, пробиться на Дон, где генерал Каледин собирал контрреволюционные силы.

Я немедленно собрал штаб. Решение было единодушным: преградить врагам путь. Принимая такое решение, мы даже не знали, какими силами располагает враг. Только в Белгороде нам стало известно, что он намного превосходит нас по численности. Однако это обстоятельство не поколебало нашей решимости.

По прибытии на станцию мы сразу же поставили к телеграфным аппаратам своих контролеров, перевели на Сумскую ветку бронепоезд, связались с местным ревкомом. Ему лишь недавно стало известно о грозящей городу опасности. Белгород, по сути, был беззащитен. Правда, здесь находился польский запасный полк, или, как его называли, легион. Но ревком не знал, какую позицию займут поляки в случае наступления неприятеля.

Председателем Революционного комитета был местный адвокат Меранвиль де Сент-Клер - невысокого роста, смуглый, черноволосый, с небольшой бородкой и в очках. Являясь меньшевиком-интернационалистом, он в 1917 году действовал как большевик. Узнав о цели нашего приезда, он заметно повеселел. Нам под штаб была предоставлена местная гостиница.