Балтийцы (сборник)

30 апреля оба корабля вышли в море и в ночь на 1 мая заняли позицию перед Севастополем. Саблин намеревался остаться со всем флотом в Севастополе и там разоружить корабли, если германский главнокомандующий разрешит поднять украинский флаг, показывающий переход флота к дружественной германцам Украинской республике. Депутация, посланная с этим предложением к генералу Кошу в Симферополь, вероятно по недоразумению, не была принята. В связи с этим Саблин, с его точки зрения вполне справедливо, заподозрил немцев в намерении напасть и захватить флот силой, и когда 30 апреля на северной стороне Севастополя показались первые германские войска, он вышел в море с обоими дредноутами, 15 современными эскадренными миноносцами и 10 пароходами и направился под высоким крымским берегом в Новороссийск. Он не отвечал на безрезультатный огонь некоторых германских полевых батарей».

В действительности же ни «Гебен», ни «Гамидие» никаких препятствий переходу судов адмирала Саблина не чинили и если и находились в море, то предпочитали быть за линией видимого горизонта и таким образом уже рассматривать все выходящие из Севастополя корабли в качестве неприятельских. «Гебен» и «Гамидие» вошли на Севастопольский рейд только 2 мая 1918 года «Гебен» имел весьма печальный вид, кренился на один борт и был облеплен кессонами. Медленно прополз он в глубину Северной бухты, где сразу же начались работы по вводу его в сухой док. Перед их приходом, с раннего утра, крыша и балконы гостиницы «Кист» были усыпаны германскими офицерами, с волнением в бинокли осматривающими горизонт моря. Оказалось, боялись, что Саблин встретился с отрядом германских судов и их уничтожит. Русский флот беспрепятственно прибыл в Новороссийск 1 мая 1918 года в 3 часа дня.

В Севастополе остались 7 линейных кораблей старого типа, крейсера «Кагул» и «Память Меркурия», несколько еще не вступивших в строй новейших эскадренных миноносцев, несколько старых миноносцев, подводные лодки и целый ряд вспомогательных судов. На многих судах механизмы были испорчены, подорваны цилиндры, личный состав почти отсутствовал, корабли имели революционно-запущенный вид. Остался и крейсер «Прут», бывший турецкий крейсер «Меджидие», подорвавшийся в 1915 году под Одессой. На нем поторопились вновь поднять турецкий флаг, и крейсер «Гамидие» отбуксировал его в Константинополь.

Немцы заняли Севастополь без боя. Был ясный, солнечный день 1 мая 1918 года. Город затаился и ждал неизвестное. Около полудня по Екатерининской улице, по Нахимовскому проспекту и по Морской улице вихрем пронеслись так называемые гайдамаки. Их опереточное одеяние было бы смешно, если бы не было так грустно в то время. Потом потянулись ряды запыленной усталой германской пехоты. Прокатил медленно и автомобиль генерала Эйхгорна. Вход был далеко не импозантен. Город встретил незваных гостей спокойно, горечь вступления в Севастополь неприятеля как то заглушалась чисто физической радостью освобождения от грязной и кровавой анархии красного владычества. На улицах было много молчаливого народа, магазины были закрыты. К вечеру на фонарных столбах висели трупы обнаруженных коммунистов – большевиков и грабителей, на перекрестках стояли полевые орудия и отделения пехоты, были расклеены приказы, открылись магазины, кафе и клубы, город начал жить, как-то жить, но жить. Было горько и больно, но ужас пережитого был так велик, что простой обыватель вздохнул с облегчением. Можно было просто заснуть и спать спокойно до утра. Немного, но как это было много.

За турецко-германскими судами на рейде появились и корабли под болгарским флагом. Мало кто обратил на них внимание, они как-то прошмыгнули под сенью своих владык и хозяев. Немецкие офицеры заняли под свое собрание нижний этаж русского Морского собрания, верхний же этаж был оставлен в распоряжение русских морских офицеров. В верхнем этаже были клубные комнаты для карточной игры, биллиард, и туда же был перенесен буфет. Вход в собрание был общий для немецких и русских морских офицеров. Входя, вежливо козыряли друг другу, одни шли прямо, другие поднимались на верхний этаж. Хотя и враги, но это были Германская Императорская армия и Российский Императорский флот. Подобные взаимоотношения были бы абсолютно невозможны в звериные времена гитлеровского рейха и сталинской совдепии.

Однажды на верхнем этаже появился молодой болгарский морской офицер. Присутствующим он представился:

– Я лейтенант Т., я учился в Морском корпусе в Петербурге, у меня здесь должны быть товарищи по Морскому корпусу, и я хотел бы с ними встретиться. Я так рад быть опять в России.

Товарищи быстро нашлись, даже обрадовались Т. Стали расспрашивать, как он жил, как служил, как воевал, помнит ли он Морской Корпус, как он ему помог на его тернистом пути. Т. рассказывал, но на некоторые вопросы избегал давать прямой ответ.