Балтиморская матрёшка

И так всех. Все семьдесят с лишним душ. Через неделю от нас уже разбегались. Это в сетевухе. А в реале — волчьи взгляды, вперемешку с восхищенным шепотком: Батый то, Батый се… Батый. Иначе нашего Парижанина уже никто и не называл.

Ну и мы. Мы–то — тем более. Им, со стороны, только вершина айсберга видна. Видят, что меня, Лиса или Туза иногда еще случается пристрелить, а Батыя — хрен возьмешь. А мы точно знаем, кто в доме хозяин. Перечисляем вслух, где кого–то заметили, да не успели пристрелить. И не просто, что один пробежал за угол, — а лучше скин разглядеть и имя вспомнить.

Батый всех помнит, у кого какие замашки и ухваточки. А в голове — натуральный Deep Fritz: клац–клац–клац! На входе — где кого видели, а на выходе — почему именно там пробегал и что собирается делать. Нам — ценные указания. Батый и за себя успевает подумать, и за всю каюту. Кому куда идти, где кого и как брать.

Если бы не его подсказки, нас с Лисом подстреливали бы раза в два чаще. Да и Туз… Раньше–то — Ту–у–уз, протяжно и с придыханием. И заслуженно. Прогеймер! Но рядом с Батыем… Ох, и злился же Туз поначалу! Завидовал дико. Спорил, упирался, и вообще плохо себя вел. Но Батый не только в виртуале кого хочешь по полочкам разложит. В реале он на голову выше, в плечах вдвое шире, и рос на природе. Нрав у него покладистый, да, улыбчивый, да. Но уж если достанут… Туз пару раз огреб по шее, и потихоньку такой уважухой к Батыю проникся!

А вечером, когда компы и свет уже отключили — могильная темнота и тишина, но еще не спим, Батый к кому–нибудь привяжется и давай пытать, что да как в мире устроено. Особенно про компьютеры и программирование, или как мозг работает. Это он как губка впитывал. Понимал все с первого раза, с полунамека. Только нетерпеливо: да, да, ясно! дальше, дальше?

Один раз я что–то брякнул про программирование нейросетей, так он меня отжал досуха. Заставил рассказать все: от простейшего и реального — до красивых сказок про будущее, где самоассоциативные иерархии, которые будут работать как кора человеческого мозга, только еще лучше. Уж и не рад был, что брякнул.

А тут вдруг Лис сам начал:

— Это все, конечно, замечательно, Батый. Только лучше бы нам сменить америкосовский прикид на родной, а «эмки» на «калаши».

— Почему?

— Ну… Мало ли…

— Не стоит. У них самое лучшее оружие.

— Разве? — вскинулся Туз. — А мне казалось, там баланс ровный. Хоть за наших, хоть за пиндосов, хоть за узкоглазых.

— Это на первый взгляд, — сказал Батый. — Но если играть командой правильно, то у американцев будет больше шансов. Дело в том, что…

— Да верим, верим! — взмолился Лис. — Только… Все равно, Батый. Давай лучше на нашу форму перейдем.

— Зачем?

— Затем, что ты деревня дикая! Даже про Кровавую Контру никогда не слышал…

— Контра — это от Counter Strike? Во что мы играем?

— Почти. У Контры много модификаций и сетов. Мы играем в какой–то странный, совершенно левый, графика куда лучше, и вообще такое ощущение, будто и движок неродной. А есть и еще… разные… В общем, два брата были. Отец у них был офицером, и жили они в военном городке. И вот…

2. Comпушки

Чем сложнее система, тем больше у нее слабых мест, через которые могут работать вирусы, и тем изощреннее может быть их действие. При этом самая сложная из всех существующих систем обработки информации есть буквально у каждого. Да–да, я говорю о неокортексе в ваших головах.

А. П. Касперский

(плакат в учебном секторе Ковчега)

Жили два брата. Отец у них был офицером, и жили они в военном городке. Делать нечего, скукота, и оба на «Контру» подсели, постоянно в нее резались. И вот однажды летом, когда их отец уехал проводить сборы, они нашли какой–то американский сайт с модами для «Контры», а там линки на похожую игрушку, типа тренажер для американских спецназовцев. Еще круче «Контры», и, главное, совершенно фриварная. А игрушка реально классная. И графика почти фотореалистичная, и уровни огромные, и сценарии интересные. Старший брат от нее совсем голову потерял.