Бальзаковские женщины. Возраст любви

Жюно был взбешен и хотел вызвать Меттерниха на дуэль. Он даже подготовил соответствующее послание австрийцу, предложив ему, против правил, выбор оружия. Но Лора порвала письмо и бросила его в камин.

В разразившемся скандале принимал участие, наверное, весь Париж. Речь уже шла о разводе, когда мадам Меттерних намекнула Жюно, что роль Отелло ему не подходит, ведь он и сам вел далеко не монашеский образ жизни. Жюно лишь грустно рассмеялся в ответ, но конфликт был замят, более того, сама Лора в своих «Мемуарах» впоследствии утверждала, что муж сам попросил у нее прощения, умоляя не бросать его.

* * *

Почти весь 1809 год Жюно вновь воевал в Германии, а в 1810 году судьба вновь забросила его на Пиренейский полуостров, но на этот раз он взял Лору с собой. Та вновь была беременна, и Жюно оставил ее в захваченном французами испанском укрепленном городе Сьюдад-Родриго, а сам отправился в очередной поход в Португалию. В Сьюдад-Родриго двадцатишестилетняя Лора не имела никаких известий о муже. Вообще из Португалии не было практически никакой информации, и никто не знал, что там происходит.

Подобная неизвестность, длившаяся уже несколько месяцев, была тяжелее, чем самая неприятная новость. Новостей одновременно и с нетерпением ждали, и боялись. Наконец в дом, где жила герцогиня д’Абрантес и находившаяся при ней баронесса Томьер, явился измученный гонец с письмом от Жюно.

Как потом выяснилось, не видя никакой другой возможности связаться с женой, Жюно написал сразу три письма и передал их трем гонцам-португальцам, пообещав каждому, кто доставит письмо, по тысяче реалов. Два гонца погибли, а может быть, просто испугались долгой и опасной дороги, и лишь третьему удалось благополучно добраться до Сьюдад-Родриго.

Ничего особо утешительного в этом письме не было, но главное — муж, хотя и находился в бедственном положении, был жив, интересовался здоровьем супруги и выражал надежду на скорую встречу.

А состояние здоровья Лоры было не самым блестящим. Она тяжело переносила беременность, и к тому же жизнь в полуосажденном и унылом Сьюдад-Родриго была ей в тягость.

Наконец, в ночь на 25 ноября 1810 года у Лоры родился мальчик, которого она назвала Адольф-Альфред-Мишель.

Через несколько недель после родов Лора с сыном, кормилицей, мадам Томьер и ротой охраны была переправлена в Саламанку, где губернаторствовал генерал Тьебо — старый боевой друг Жюно, бывший начальник его штаба. Он разместил мадам Жюно с младенцем в лучшем доме, в котором до этого жил маршал Ней.

* * *

В мае 1811 года после неудачи французов в Португалии корпус Жюно был распущен, а сам генерал, едва оправившийся от очередного тяжелого ранения в голову, наконец получил возможность вернуться во Францию, где он не был уже больше года, отдохнуть и несколько поправить свое здоровье лечебными ваннами.

Жюно с нескрываемой радостью сообщил эту новость жене:

— Лора! Мы возвращаемся во Францию! Все горести забыты, ура!

Семейство Жюно в сопровождении жены генерала Томьера, оставшегося в Испании и впоследствии убитого в битве при Саламанке, отправилось в сторону Байонны. Дорога от Бургоса до границ Франции считалась опасной, и Жюно лично командовал выделенным ему отрядом прикрытия.

В Вальядолиде небольшая экспедиция остановилась на два дня в доме маршала Бессьера. Покидая гостеприимного маршала, Жюно воскликнул:

— Дай Бог, чтобы дальше мы жили счастливее, нежели в эти прошедшие годы!

Весь остаток 1811 года прошел для Жюно на этой счастливой ноте, среди чисто семейных радостей и друзей. Но не такой он был человек, чтобы долго предаваться отдыху, когда каждому французу, а тем более высокопоставленному генералу стало очевидно, что над Францией вновь заклубились грозные тучи войны. Поход на холодные снежные равнины России сделался неизбежным.

* * *

Поход в Россию, как известно, завершился полной катастрофой. Чудом оставшийся в живых Жюно стал раздражительным и замкнулся в себе. А тут еще эти ужасные головные боли — следствие нескольких тяжелых ранений в голову. На современном языке эта болезнь, приведшая Жюно впоследствии к трагическому финалу, называется вполне определенно: глубокая душевная депрессия, сильное психическое переутомление.

Бог может простить нам грехи наши, но нервная система — никогда. Как прав был Наполеон, говоря пятнадцатью годами раньше в Италии: «Здоровье необходимо на войне и ничем не может быть заменено».

Описывая физическое состояние прибывшего в конце концов в Париж Жюно, Лора отмечала: