Бальзам Авиценны

– А ты?! – Русский обернулся к молодому шейху и уперся взглядом в его бледное лицо. – Мы прошли вместе тысячу верст, рискуя жизнью. Именно ты позвал меня сюда! Зачем? Чтобы похоронить здесь вместе со мной ваши тайны? Погляди мне в глаза, Али! Твой отец в руках врагов, а ты судишь человека, который хочет спасти его?!

Великие Хранители бесстрастно взирали на Кутергина, храня молчание. Наконец, старик сказал:

– Многое изменилось, чужестранец. Этой ночью мы избрали нашего молодого единоверца одним из Великих Хранителей, и теперь он не может покинуть город храмов, пока не познает всю суть знания и не укрепит свой дух.

– Вот как? – Федор Андреевич презрительно скривил губы. – Воля ваша. Вернее, ваша сила! Но я, пока жив, буду стремиться к свободе!

Али-Реза что-то тихо сказал на незнакомом языке, и Хранители начали совещаться, переговариваясь вполголоса и сохраняя на лицах все то же бесстрастное выражение полного равнодушия и спокойствия. Однако, даже не понимая языка, русский видел по их глазам, что они отнюдь не столь равнодушны и бесстрастны, как хотели бы казаться.

Наконец, Хранители, видимо, пришли к единому мнению, в знак чего каждый молитвенно провел ладонями по бороде. Старик встал.

– Мы испытали тебя, чужестранец. – Его морщинистое лицо озарила улыбка. – Готов ли ты дать слово, что при любых обстоятельствах сохранишь в тайне, где находится город храмов и кто является Великими Хранителями?

– Клянусь честью русского офицера, – поклонился Федор Андреевич. – Я сохраню в тайне все, что увидел и узнал здесь.

– Хорошо. – Мужчина с завитой боррдой тоже встал. – Не обижайся, если мы примем дополнительные меры предосторожности. Теперь ты можешь проститься с Великим Хранителем Али. Да хранит тебя Аллах!

Хранители медленно вышли из зала, оставив капитана наедине с Али-Резой…

Молодой шейх порывисто обнял русского, но тот отстранился.

– Что все это значит?

– Ты свободен. – Али-Реза грустно улыбнулся. – Зато я теперь пленник знания.

– Значит, ты не пойдешь со мной?

– Нет. – Молодой человек вздохнул. – Меня не отпустят. Но я умоляю тебя спасти отца!

Неожиданно Али-Реза опустился на колени перед Федором Андреевичем и поклонился ему в ноги, коснувшись лбом мозаичного пола. Не поднимая головы, он пробормотал:

– Тебе дадут все: оружие, деньги – и доставят туда, где сейчас Мирт. Ты отважный и умелый воин, ты обладаешь многими знаниями. Выполни клятву и помоги отцу! Судьба вознаградит тебя!

– Встань! – Кутергин поднял его и с удивлением увидел слезы на глазах Али-Резы. – Пока я жив, я сделаю все, что в моих силах.

Молодой шейх схватил его руку и прижал к своей груд. Потом снял с себя висевшую на тонком шнурке маленькую дошечку из темного дерева с выжженными на ней непонятными значками, похожими на распростерших крылья птиц, и надел ее на шею русского:

– Покажи это отцу, он все поймет. Увидев эту вешь, твои помощники станут ее рабами и выполнят любой твой приказ.

Капитан потрогал дощечку: она казалась теплой на ощупь, словно согревалась изнутри неведомым жаром. Дерево – красно-коричневого цвета, а оставленные на нем раскаленным железом значки кажутся покрытыми черным лаком. Ладно, пусть загадочный подарок Али-Резы висит рядом с православным крестиком, чудом сохранившимся во всех передрягах.

Молодой человек отвел Кутергина в другой конец зала, где уже приготовили одежду – широкую белую рубаху, холщовые штаны и сандалии. Капитан скинул плащ и переоделся. Али-Реза подал ему мешочек с золотом и тихо позвал:

– Мунна!

Колыхнулся занавес, скрывающий потайную дверь, и появился почти голый мускулистый юноша. Его кожа отливала бронзой, а иссиня-черные длинные волосы были собраны на затылке в пучок. На шее висело ожерелье из ракушек. Шейх показал ему на деревянную дощечку, висевшую на шее Кутергина, и Мунна тут же распластался на полу. Он поймал ногу русского, поставил ее себе на голову и прошептал по-английски:

– Твой раб, сахиб!

Капитан онемел от изумления: индус говорил на языке гордых сынов Альбиона?

– Ты знаешь язык инглизов? – спросил Али-Реза.

Федор Андреевич кивнул и убрал ногу с головы юноши. Тот отполз в сторону и застыл.

– Мунна не владеет другими языками, кроме хинди и английского, – объяснил шейх. – Он будет твоим проводником.

Индус неслышно исчез. Али-Реза подал русскому чеканную чашу, вроде той, что поднесла в храме жрица, внезапно возникшая в луче света. Капитан понюхал напиток: кажется, то же самое снотворное челье?

– Зачем?

В душе вновь шевельнулось подозрение: не спектакль ли это, затеянный, чтобы притупить его бдительность? Но шейх успокаивающе улыбнулся:

– Ты не должен видеть дорогу в город храмов. Пей! И прощай!

– Я видел дорогу через горы, – прежде чем поднести чашу к губам, возразил капитан.

– Там не пройдет никто, пока есть племена джаджи-майдан и воинственные африди! Ради всего святого для тебя, пей! Время уходит!

Федор Андреевич пристально поглядел ему в глаза и большими глотками осушил чашу…