Бальзам Авиценны

Выбирался Мунна тем же путем: пятясь как рак, он дополз до потайного лаза, высунул в него голову и чутко прислушался, нет ли кого поблизости. Убедившись, что все тихо, юноша влез на балку, прополз по ней до входа на чердак, спрыгнул и спустился по лестнице черного хода. Оказавшись на улице, индус набрал охапку дров и потащил ее на кухню. Вскоре туда заглянул мальчик-слуга.

– Я слышал, – сказал ему Мунна.

Мальчик понимающе кивнул и убежал. Через несколько минут он передал слова истопника мажордому.

Повара трудились до позднего вечера – сахиб хотел угостить гостя на славу, а еше нужно было многое приготовить для завтрака, поэтому Мунна освободился только к полуночи. Он вымылся в деревянном корыте и отправился в дальний уголок сада. Там, среди зарослей кустов, его ждал седобородый мажордом.

– Я слышал, – сказал ему Мунна. – Они долго говорили, и хозяин читал письмо, но я прочесть его не мог. Знаю одно: одному из Великих Хранителей грозит большая опасность.

Наклонившись к уху мажордома, Мунна зашептал. Слушая его, пожилой индус горестно вздыхал и нервно теребил бороду.

– Ты должен идти, – решил он и поставил на лоб юноши тилак – знак благословения. – Помни, в твоих руках жизнь Великого Хранителя!

– Я пойду, – заверил Мунна. – Но путь очень далек и долог.

– Тебе помогут!

Порывшись в складках одежды, мажордом достал связку речных раковин, нанизанных на черный шнурок, и отдал ее юноше:

– Покажешь лодочнику, он переправит тебя дальше и даст другой знак.

Мунна молча поклонился и скрылся в темноте. Постояв немного, пожилой индус направился к дому. Он подумал, что Мунна может и не дойти. Конечно, юноша ловок и силен знает язык сахибов и умеет постоять за себя, но путь действительно далек и долог, а сведения о заговоре против Великого Хранителя слишком важны. Наверное, стоит послать еще одного, а то и двоих гонцов. Пусть каждый из них идет своей тропой.

Глава 6

Получив крепкий пинок, Федор Андреевич не удержался на ногах, запнулся о порог и растянулся лицом вниз на полу. Сзади тяжело бухнула закрывшаяся дверь и лязгнул засов. В бессильной ярости Кутергин заскрипел зубами – проклятый Нафтулла дорого заплатит за предательство и обман! Но прежде чем заставишь коварного азиата заплатить, нужно еще остаться в живых и выбраться отсюда.

Неожиданно офицер почувствовал, как чьи-то сильные руки помогли ему подняться. Обернувшись, он не смог сдержать возгласа удивления: его поддерживал Али-Реза! В сумрачном свете, проникавшем в комнату через единственное узкое окно, лицо молодого шейха казалось серым, а некогда снежно-белая одежда походила на рубище нищего. Русский обнял Али-Резу как брата, внезапно обретенного после долгих лет разлуки, – сейчас он был его единственным другом здесь, в этой таинственной и страшной горной обители. Молодой шейх похлопал Федора Андреевича по спине и слегка отстранил от себя.

– Я рад, что ты жив, – молодой человек грустно улыбнулся, – но скорблю, что ты пришел разделить нашу участь.

– Вашу? – переспросил Кутергин. Оглядевшись, он заметил сидевшего в углу Мансур-Халима. Сгорбившись, словно на его плечи непомерным грузом давили годы и несчастья, слепой старик беззвучно шевелил губами, перебирая зерна простых деревянных четок.

«Выходит, Нафтулла по-своему честен? – невесело отметил капитан. – Он обещал мне встречу со старцем, и она все-таки состоялась. Правда, не совсем так, как хотелось бы».

Комната, где они находились, была просторная, почти квадратная, с низким потолком и грубыми стенами, возведенными из камней, скрепленных глиняным раствором. Ее освещали два слабых масляных светильника и падавший из узкого окна свет. Федор Андреевич подошел к окну и выглянул: примерно на сажень, вниз уходила стена здания, а потом начиналась почти отвесная скала; далеко внизу едва слышно шумел пенистый бурный поток. Еще вчера из него пил конь капитана, но отсюда, с головокружительной высоты, он казался малым ручейком. Да, если у тебя нет крыльев, вырваться из этой западни можно только через дверь, а за ней караулит вооруженная стража. Кроме нее, пленников стерегли многочисленные обитатели горного гнезда, запутанные переходы дома и мрачные громады гор, подпиравшие вершинами хрустальную голубизну небесного свода.

Слепой Шейх перестал перебирать четки и призывно протянул руку. Али-Реза подвел русского к отцу, и Кутергин сел рядом с Мансур-Халимом. Тот быстро пробежал пальцами по лицу капитана, коснулся плеча и, ощутив грубую ткань запыленного халата, отдернул руку, словно ожегшись.

– Ты пленный, – горько вздохнул старик.

Федор Андреевич понял: шейх не нашел привычных погон и сукна мундира. Как это ни больно, Мансур-Халим прав: капитан снова в плену. Но у кого?

– Где ваши веши? – Русский пошарил глазами, надеясь увидеть заветную шкатулку с картой и рукописный фолиант, однако в комнате, кроме старого, вытертого ковра на полу, нескольких тощих подушек и масляных светильников, ничего не было.

– У Мирта, – бросил Али-Реза.

– Да, все у него, – подтвердил слепец.