Bambini di Praga 1947

— Мужчины, когда влюбляются, писать чаще всего начинают, — сказал надзиратель. — Ой, снова чуть не слетел. А все потому, что я страдаю головокружениями. Это началось после того, как больной Глоуцал, который десять лет каждое утро застилал свою постель, надевал шапку и так и стоял весь день до вечера возле кровати, здорово меня провел. Идет как-то профессор со свитой своих учеников и рассказывает всякое разное о пациентах, и вот они вышли, а я иду самым последним, и тут этот Глоуцал со страшной силой отрывает от стены приделанный к ней столик и разбивает его о мою голову со словами: «А это тебе от архангела Гавриила!» Меня только через полгода выписали, чтобы дома долечивался. Так вот, потерялся у нас однажды пациент, ночь тогда тоже ветреная была, бурная… всюду мы его искали, и здесь, в парке, конечно, и вдруг слышим — удары какие-то с этого вот самого бука доносятся. Посветили мы фонариком и увидели, что как раз на этой ветке висит наш пациент, а рядом с ним, прямо как эта вот корзинка, висит на веревке чемодан, и чемодан этот качается от ветра и стучит о ствол. Сняли мы все это, открыли чемодан и обомлели. Чемодан был набит школьными тетрадками в линеечку, и на каждой такой линеечке написано было только «Люблю тебя, люблю тебя…», пять миллионов раз одни и те же два слова, как будто это писал мальчишка, которого учительница оставила после уроков… слова эти ползли из чемодана, как миллионы муравьев…

Со стороны главного здания кто-то приближался неверными шагами, и любопытный луч электрического фонарика освещал кроны деревьев, подобно киноаппарату, бросающему конус света в темный зрительный зал.

— Кто там? — позвал голос, когда фонарик осветил группу мужчин на ветках красного бука.

— Спокойно, Франц, это я, — ответил ослепленный надзиратель.

— Я Франтишек, а никакой не Франц! Что вы там, именем закона, делаете?

— У нас пикник, — объяснил управляющий.

— Именем закона слезайте вниз и приготовьте ваши документы! — приказал голос сторожа. — Не то я вас застрелю!

— Полезли, а то еще и вправду пальнет прямо с бедра, — сказал Блоудек и с легкостью стал спускаться с ветки на ветку.

Потом спустили корзинку, и Буцифал взялся было за рюмку, чтобы наполнить ее, но сторож навел на него револьвер:

— Руки вверх, стрелять буду! Что вы здесь делали?

— Ничего, — сказал управляющий. — Сидим себе на скамейке, пьем потихоньку и любуемся лунной ночью.

— Но вы что-то праздновали! — рявкнул сторож.

— Да нет же… мы природой наслаждались, — ответил управляющий. — Неужели вы никогда не гуляли ночью просто так, для удовольствия?

— Нет, — отрезал сторож и крикнул: — Я уверен, что вы отмечали чьи-то именины! Ваши документы!

И он принялся листать странички удостоверений, но ни одно имя и ни одна дата не совпадали с сегодняшним днем.

Тогда он вернул документы и погрустнел.

Но тут же его опять осенило:

— Значит, кто-то из вас выиграл в лотерею или получил наследство!

— Францик, на, выпей, — предложил надзиратель.

— Меня зовут Франтишек, — стоял на своем сторож.

— Нет ни выигрыша, ни наследства, — сказал управляющий — Вот, взгляните! Мы вот так вот сидим на скамейке, вот так вот пьем, болтаем и ждем, когда рассветет. Глотните из моей!

И он протянул сторожу свою рюмку. Тот поколебался, но все-таки взял ее, принюхался и спросил:

— А может, вы магазин какой обокрали?

Надзиратель наполнил свою рюмку и сел на землю.

— Понимаете, господа, Франтишек — честный человек. С той поры, как у нас случился скандал со взломщиком Эрни, он никому не верит.

— Начинайте-ка последнюю бутылку, — предложил управляющий.

Надзиратель обрадовался и рассказал:

— Эрни сидел в крепости в Терезине и так симулировал паранойю, что его перевели к нам. И уже через неделю Эрни стал любимцем всего сумасшедшего дома. Симпатичный, язык хорошо подвешен, вот только в один прекрасный день мы никак не могли его найти, но он сказал потом, что ночевал вон в той беседке. А назавтра приходят к нам полицейские и говорят: «Слушайте, у нас есть подозрение, что Эрни был замечен на Вацлавской площади. Смотрите за ним в оба!» И мы проверяли его каждый час. Но все равно однажды его кровать опять оказалась пустой. Мы сообщили об этом в полицию, а утром Эрни вернулся из сада, зевая, — мол, опять он уснул в беседке. Но тут явилась полиция и говорит: «Эрни этой ночью обчистил кассу в Брно!»

— Господа, — сказал сторож, — а вы, случаем, не медвежатники?

Управляющий извлек пробку и разлил спиртное по рюмкам.

— Говорю же, — сказал он, — что мы устроили ночной пикник Что хорошего сидеть в каком-нибудь ночном заведении? В дыму? Вы видите эту бугристую луну, видите капли росы на капустных листьях, слышите, как шепчутся под дуновением ветерка листочки на деревьях? Итак, явилась полиция и говорит: «Эрни этой ночью обчистил кассу в Брно!» А что было дальше?

Управляющий протянул рюмку сторожу, который хотя и начал пить маленькими глотками, но сам по-прежнему все ломал голову над тем, чем же занимается здесь эта компания.

Надзиратель привалился спиной к стволу красного бука, раскинул ноги и поигрывал со своей рюмкой.