Банда 5 (сборник)

– При обыске в доме Татулина найдены порнографические снимки.

– И этим он занимался?! – Равская вскочила. – Боже милостивый! Я считала, что он просто дурак. Ведь, между нами, он дурак, вы не могли этого не заметить... Но порнография! Это же грязь!

– Совершенно с вами согласен, – сказал Демин. – По предварительным данным, снимки эти сделаны в вашей квартире. Как вы это объясните?

– Я наказана за свою доверчивость. И поделом. Он приходил сюда, этот прохвост, и... и чуть не падал в ноги. Есть у него лакейская привычка падать на колени, когда просит что-нибудь... У него дрожали руки, в глазах стояли слезы, он просил у меня ключ, и я всерьез испугалась, что если я ему этого ключа не дам, то он покончит с собой здесь, на ковре... А когда я дала ему ключ, то он устроил в моей квартире, простите, бордельеро, как сейчас говорят! Как я его ненавижу! Ведь то, что вы здесь, – это его заслуга, не так ли?

– Он утверждает, что валюту для продажи дали ему вы, – повторил Демин.

Ноздри у Равской трепетали от возмущения, грудь поднималась высоко и часто, сигарету она курила, не выпуская изо рта, по комнате ходила быстро и взволнованно. Но Демин, наблюдая за ней, заметил, как Равская, проходя мимо большого зеркала, не забывала быстро окидывать себя взглядом, как бы проверяя, достаточно ли она разгневана, в меру ли потеряла власть над собой.

– Послушайте! – Равская неожиданно остановилась перед Деминым. – Может быть, вы ошибаетесь?! Ведь не может этот кривоногий, пузатый, глупый и тщеславный человек настолько заинтересовать женщину, чтобы она согласилась сфотографироваться... Нет, я не верю в это!

И Равская обессиленно упала в кресло. Пепел от сигареты рассыпался по коленям, но, убедившись, что искры не прожгли материала, она сделала вид, что ничего не заметила.

– Вы знакомы с Селивановой? – спросил Демин, помолчав.

– С кем? – равнодушно и устало проговорила Равская.

– Наташа Селиванова.

– Позвольте, позвольте... Что-то знакомое... Ах, да, вспомнила. Эта девушка учится в институте иностранных языков. Правда, языков она не знает, и не уверена, что она когда-нибудь будет их знать... Хотя кто может сказать наверняка... Ино-гда я давала ей возможность заработать десятку-другую на переводах. Сама я работаю в рекламе, и мне бывает нужно кое-что перевести из иностранных журналов. Боже, что там переводить! Текст довольно простой – купите, возьмите, закажите... Конечно, после нее приходилось самой доводить, дорабатывать...

– Как вы с ней познакомились?

– Через Ларису. Ту самую, которую вы недавно здесь видели... Парикмахерша. Они живут где-то рядом... Хотя нет, парикмахерская, где работает Лариса, находится рядом с домом, где живет Селиванова. Кажется, так. Когда Лариса обмолвилась, что знакома с девушкой из института иностранных языков, я попросила свести нас... Вот, пожалуй, и все.

– Вы давно видели Селиванову?

– Месяц тому назад, может, больше...

– Зачем вы звонили ей сегодня утром?

– Простите?

– Я спросил – зачем вы звонили Селивановой сегодня утром?

– А вы уверены в том, что я звонила ей сегодня утром? – Равская снисходительно улыбнулась, она готова была принять вызов, очевидно, уверенная в том, что уж с этой-то стороны ей ничего не грозит.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Вопрос? Какой?

– Я спросил у вас, зачем вы звонили Селивановой сегодня утром. Если вы не можете ответить сразу, подумайте, только не надо больше переспрашивать и тянуть время – это так скучно. Вы подумайте и тогда отвечайте на вопрос. А мы подождем. Если вы не хотите отвечать на этот вопрос, так и скажите – мол, на этот вопрос отвечать отказываюсь.

– Да нет, зачем же... Возможно, я звонила ей, но, честно говоря, не помню. Нет, сегодня утром я с ней не разговаривала. Знаете, как бывает... Садишься к телефону, болтаешь час-второй по десятку номеров – разве потом упомнишь, с кем говорила, с кем только хотела поговорить? Тем более если ничего существенного не сказано...

– Ночью тоже не было сказано ничего существенного? – спросил Демин, уверенный, что сейчас опять последует вопрос-уточнение. Равская все-таки отвечала грамотно, почти неуязвимо, но время после неожиданного вопроса ей требовалось.

– Простите, я не поняла?

– Подумайте. Мы подождем.

– Нет, я действительно не понимаю, о чем вы меня спрашиваете.

– Я согласен с тем, что утром можно поговорить по телефону с десятком знакомых и тут же забыть об этом. Но когда говоришь с человеком в час ночи...

– Ребята, боюсь, что вы зря теряете время. Сегодня ночью я была слегка подшофе. – Она улыбнулась, как бы прося прощения за столь непривычное словечко. – Только не спрашивайте у меня, ради бога, где я была, с кем, что пила и что было потом... Звонила ли я Селивановой? Нет, не могу припомнить такого события прошлой ночи.

Кувакин сочувственно посмотрел на Демина и, даже не сдержавшись, щелкнул языком – надо же, выскальзывает, и все тут. Квартира сорвалась, сумочкой тоже из колеи выбить не удалось, ночной звонок к Селивановой, похоже, не произвел никакого впечатления... Что там у Демина осталось?