Банда

— Сейчас объясню, — Пафнутьев достал бланк протокола, аккуратно расправил его, вписал анкетные данные Заварзина. Тот охотно отвечал на все вопросы — о дате рождения, месте работы, семейном положении и постепенно настороженность все более охватывала его, а от того превосходства, с которым зашел пятнадцать минут назад, не осталось и следа. Заварзин с опаской поглядывал на зловещие несуразные предметы, торчащие из-под шкафа, разложенные на полках, валявшиеся прямо под ногами. А Пафнутьев, о, этот лукавый Пафнутьев прекрасно знал, какое впечатление производят на нового человека все эти вешдоки, и не стремился очистить от них свой кабинетик.

— Ну что, Александр... Вот мы с вами и встретились, — проговорил он удовлетворенно.

— Да я, в общем-то, и не скрывался.

— Да? — удивился Пафнутьев. — Надо же... Интересно, — он произносил слова, которые не значили ровно ничего для человека невиновного, но того, кто в чем-то замешан, они явно нервировали. — Скажите, в каких отношениях вы находились с убитым? — Пафнутьев склонил голову, приготовившись слушать.

— Каким убитым? — отпрянул от неожиданности Заварзин.

— С Пахомовым, которого застрелили на прошлой неделе.

— А я его и знать не знаю.

— Странно... Весь город знает, а вы не знаете. Весь город об этом гудит, а вы слыхом не слыхивали. Люди про колбасу забыли, про мыло, про водку — только и трепу об этом убийстве, а вы будто с Луны свалились!

— Ну, я слышал, конечно, что кого-то стрельнули...

— Ага, все-таки слышали. Это меняет дело. Так и запишем. Значит, решили отказаться от первоначальных своих показаний.

— Послушайте... Не надо мне пудрить мозги! — взъярился Заварзин. — Получается, что я вроде бы одно говорю, потом другое... Не надо.

— Значит, об убийстве вам известно?

— Да. Но никакого Пахомова не знаю.

— Очень хорошо. Так и запишем. Вы не возражаете, ели я так запишу?

— Ради Бога! Пишите, что хотите!

— Подпишите, пожалуйста, ваше заявление. Вот здесь... Что Николая Константиновича Пахомова вы знать не знаете. А о том, что кого-то убили в городе на прошлой неделе — слышали. Я правильно изложил ваши слова?

— Более или менее, — сказал Заварзин и небрежна расписался на рыхловатой бумаге протокола. Но была я его движениях и нервозность. Он насторожился, поняв, что ухо нужно держать востро. А Пафнутьев был, казалось, беззаботен.

— Значит, с Пахомовым не знакомы и о его существовании никогда не слышали?

— Да. Именно так.

— Прекрасно. Скажите тогда, в каких вы отношениях с его женой?

— Не понял? — Заварзин отшатнулся на спинку стула.

— Повторяю... В каких отношениях вы находитесь с Ларисой Пахомовой, женой человека, застреленного на прошлой неделе?

— Вы что, путаете меня, ловите, никак не пойму?

— А мне непонятно, что вас настораживает? Если вы не знали мужа, если впервые услышали его фамилию... То как быть с женой? Как нам быть с Ларисой? — Пафнутьев склонился над столом, стараясь заглянуть Заварзину в глаза.

— Не пойму, что вы хотите?

— Хорошо. Разобью вопрос на несколько, чтобы он был более доступен, — пустил Пафнутьев первую шпильку. — Знакомы ли вы с Ларисой Пахомовой?

— Нет.

— Слышали ли когда-нибудь это имя?

— Нет.

— Знали ли вы о ее существовании на белом свете?

— Нет.

— Подпишите вот здесь... Благодарю. Из всего этого следует, что вы не знаете, где она работает, где живет, с кем общается?

— Я ее вообще не знаю! — заорал Заварзин.

— Распишитесь.

— Слушайте, что-то много подписей... Так не бывает!.

— А откуда вы знаете, как бывает? Вы уже сталкивались со следователем? Привлекались к уголовной ответственности? Были в конфликте с правосудием?

— Никогда. Ни разу. И не собираюсь!

— Почему же вас смущает, что приходится подписывать свои собственные заявления? Обычная практика. Правда, чаще она применяется во время очных ставок, когда требуется устранить противоречия в показаниях нескольких свидетелей или подозреваемых. Но поскольку вы делаете очень важные заявления, а они находятся противоречии с данными, которыми располагает следствие, то я, чтобы устранить эти противоречия, в прошу подтвердить сказанное. Что же в этом плохого? Ведь таким образом вы полностью устраняете мою предвзятость, если она каким-то образом проявится. И ваша позиция на суде будет неуязвима, разве нет?

— Что-то вы рановато о суде заговорили, — растерянно пробормотал Заварзин.

— Ничуть. По-моему, в самый раз. Да и зачем вам-то об этом думать? Это мои проблемы.

— А о каких противоречиях вы говорили?

— А! — Пафнутьев махнул рукой. — Дело в том, что некоторые люди утверждают, будто вы не единожды катали на своем роскошном “мерседесе” вышеупомянутую Ларису Пахомову.

— Мало ли кого я мог подвезти! Сотня на бензин никогда не помешает.

— Дело в том, что свидетели утверждают, что будто вы заезжали за Пахомовой к ней домой, где она проживала вместе со своим мужем Николаем, тем самым, который был застрелен на прошлой неделе, о чем вы ничего не слышали, хотя весь город...

— Хватит! — не выдержал Заварзин. — Хватит надо мной издеваться!