Банда гиньолей

— Пепе, — говорю, — у тебя Нельсон. Мне бы потолковать с ним… Убежден, что он шпионит… Хочу посмотреть ему в глаза.

— Нет, я вас не пущу!..

— Да знаю я вашего гостя!

Она всхлипывает, но уже не так громко, изображает оскорбленное достоинство. Спрашивает:

— Так вы его знаете?

— Ну, да!.. Пеп-пеп!.. Ну, да!.. Пеп-пеп!.. Это я ему знак подаю.

А он мне из комнаты:

— Пеп! Пеп!..

— Вы ни о чем таком не будете говорить?

Она испугана.

— Нет, нет! Обещаю!.. Как он у вас очутился?

— Он разыскивал вас, — шепчет она.

Так, уже продает!..

— А как до вас докопался? Загадка.

Вхожу. Он лежит на постели со стаканом в руке.

— Пеп! Пеп! — приветствует он меня.

Этак вальяжно развалился, веселенький. Хорошо устроится.

— Здорово! Пеп-пеп! Что, напился? Сразу беру его в оборот, гадок он мне.

— Что спрашивать?.. Не видишь, что ли? Не обиделся.

Навожу ясность:

— Чего ради ты сюда заявился?

— Развлекаюсь, разве непонятно? Развлекаюсь! Тебя, между прочим, ищу! Пеп! Пеп!.. Дружище, как же я рад тебя видеть!

Он приподнимается, собираясь облобызать меня.

— С чего бы это ты так рад?

— Потому что ты дашь мне два фунта!

— За что?

— За то, чтобы я помалкивал!

Это нуждалось в пояснениях.

Сев на постели, он поправляет на себе одежду, затягивает серенаду:

Привет тебе, прекрасная!
Привет, о незнакомка!

Снова опрокидывается на спину, укладывается поудобнее, отдает распоряжение:

— Drink! Drink, darling!

Сразу видно, что у них все на мази. Она приносит бутылку. Ром. Наливает, притворяясь, будто ей неловко при мне… Кривлянье! Он сгребает ее в охапку, осаживает на кровать, тискает, переворачивает вверх тормашками… Она сердится, вскрикивает:

— Пеп! Пеп! Ну, перестань!..

Он чмокает ее, они снова валятся на постель, покатываются со смеху.

— Darling! Darling! I love you!

Стеснения как не бывало… Она выуживает из-под кровати бутылку, наливает до краев и — буль-буль!.. Ваше здоровье!.. Оба из одного стакана… Весь пол усеян листьями роз, осыпавшимися из корзин лепестками… Она и перед ним разыгрывает спектакль, уж ее-то я знаю! Обольщение! Пошли в ход фотокарточки… Да, крутая каша у них заварилась, я как раз поспел к счастливому финалу. Ай да Пепе!.. Он задает мне непристойный вопрос: не кажется ли мне, что у него стоит, как у жеребца? Не зря, мол, отец служил конюхом на ипподроме Мэзон-Лафит!.. Ну и ну! Сдохнуть можно!.. Они заливаются смехом. Ей нужно забыться после всех злосчастий… И вдруг новый приступ горя, слезы в три ручья!..

Он прикрикивает на нее:

— Прекрати! Прекрати!..

Чтобы никаких слез при нем. Он оглаживает ее, усадив себе на колени… Опрокинулись на постель, снова нежности… Ну, с меня довольно! Нужно порасспросить его. Тащу за ноги:

— Кому это я понадобился, а, Нельсон?

Он теперь в настроении, это неплохо… Может, язык у него и развяжется.

— Погодь, парнишка, погодь! Сейчас!..

Горит желанием рассказать. Снова усаживает Пепе себе на колени…

— Значит, так! Слушай! Громко отрыгивает. Порядок. Он приступает к повествованию.

— Приходит, значит, Анжела, под вечер… Жена Каскада, ты ее знаешь… Словом, мадам Каскад… Подскакивает ко мне в самую запарку — я как раз с мелками горбатился, сам понимаешь… Народищу ко мне!., и говорит, значит, нельзя, мол, Нельсон, терять ни минуты, очень спешно. Каскад срочно требует вас в Лестер, живым духом!.. Ну, ты меня знаешь, всегда готов, не гляди, что увечный! Но в этот раз просто беда… Заказчиков, как мух, поналетело на мою пачкотню! Туристы, приличные все люди… Я как раз кончал Эйфелеву башню… А она наседает, слезно просит… Ладно, бросаю свое хозяйство… Куда же денешься? Ты Каскада знаешь, чистый порох!.. Не хочу раздоров… Чтобы его не уважить? Да ни за что на свете! Слишком многим ему обязан… Да и потом — я с Каскадом ни разу не потерял ни гроша… Другое дело его жена! Я Анжелу-то сразу спросил: «Это для вашего мужа? Не для вас?» — «Для него, — отвечает, — для него! Два фунта за час!» Так-так, смекаю!.. «Очень щекотливый розыск!» Какие могут быть разговоры, очень я люблю эти самые розыски!.. Вот как оно было, хе-хе-хе!

А сам заливается от одних воспоминаний: как он подхватился, как они с Анжелой помчались, точно на пожар… Тут они снова начали тискаться с Пепе… Я стою дурак дураком, a у них сочные поцелуйчики, постанывания… На меня ноль внимания…

— Ну, хватит, хватит! — Растаскиваю их. — Хватит! Давай рассказывай, паршивец!