Банда гиньолей

— Наипрекраснейшее в мире путешествие — таков мой подарок, дорогуши вы мои! Да, да, кругосветное! Уж я в этом что-нибудь да смыслю! Куда угодно, вдоль и поперек!.. Балуют вас! Больше никакого метро, Фердинанд! Никакого метро во всю жизнь! Забираю у тебя все метро, какие есть!

Необыкновенно остроумно! Засим следуют пять минут хруста и кастаньетного щелканья суставов.

— Что там твой пароход, милейший? Каюты будут обиты шелком! Так что по ночам полное блаженство: будете вкушать любовь, девочка!

И, смеха ради, строфа из модной песенки:

В моей табакерочке добрый табак!

Ужасно доволен собою… угощает сигарами направо и налево… возится под столом… стол качается, подрагивает… Он щекочет бедра Вирджинии. Она вскрикивает, но не убегает… Даже, для вида, слегка шлепает его по щеке. Он просто счастлив! А я со своим брюзжанием… Он опять принимается за свое, на ощупь шарит под столам, хватает мою ногу… Наклоняюсь, смотрю — он ищет ее ногу. Она похохатывает, заигрывает… В точности, как тогда на площади… Возмутительное свинство!..

Я принимаю решение:

— Ну, довольно! Пошли отсюда!

— Пошли, пошли… Куда это ты так спешишь?

— Куда пошли?

— На улицу!

У меня одно на уме.

— Но послушайте, Фердинанд, — с грустной укоризной скрипит он. — Я раскисаю на улице, мне худо от тепла, от света… Я и так уже не очень хорошо себя чувствую… Раскисаю от всего! Жестокосердый вы человек, Фердинанд! Мне нужна сырость… подвал… потемки… Как можно больше потемок!

Он подзывает официанта.

— Три бенедиктина, waiter!

И не собирается уходить, сидит основательно.

— Довольно света, довольно уличной суеты! Сидите смирно, военнослужащий без денежного довольствия! — Это он мне. — Сидите, неуемный! Слушайте голос хозяина!

Утихомиривает меня, видите ли.

Ах, шалун ты наш неугомонный! Я начинаю закипать… Нет, остынь!.. Лучше уйти… Я опять за свое:

— Ну, двигаем!..

— Прекрасно, очень хорошо! Как вам угодно! Скрежещет еще громче прежнего, трясется — осердился… Так разволновался, что начал заикаться:

— Я н…н…наивеличайший в-в-властитель с-с-с-сверх-страстей!

Произнося сии слова, он привстал на стуле. Пусть его порет чушь, лишь бы все это кончилось! Он простирает длинную, тощую свою руку… Опять речь, думаю я… Знак публике подает… Он опустил руку и — ба-бах! — грянул гром… Гляжу, боюсь снова остаться в дураках… Может, думаю, это у меня в голове? Слуховая галлюцинация?.. Но нет! Полыхает так, что гудит… Языки огня перекидываются от стены до стены… Как же они взвыли! Не только я! Все охвачено огнем… повисло багровое облако… Пылает весь ресторан… Взрыв, шквальный порыв… Цзынь-нь-нь!.. Посуда… Женщины воют — хоть уши затыкай!.. «Цепеллины!» — голосят. Ждать нечего! Помчался сломя голову, даже про лапочку мою забыл, враз лишился хладнокровия… Проклятье! Поистине, громы — суть мой удел!.. Та же злосчастная судьбина, что и у Бена, мелькнуло у меня в мозгу… Беги, куда глаза глядят, милок! Куда глаза глядят! По счастью, толпы нет — всего-навсего кучка ценителей изысканной кухни… «Бомба с цепеллина! Бомба с цепеллина!»… Стиснулись в дверях, крик стоит… Давка все-таки страшная… А, вот мы и снова вместе… все трое! Стало быть, и переживать нечего!.. Вирджиния, Сороконожка… Волосы малышки растрепаны, а он искрит отовсюду… Торжество потустороннего!.. Этот затейник-канатоходец и устроил всю эту заварушку… Публика, сидевшая за ужином, решила, что это бомба, и, в полной уверенности, что это именно так, орет: «Цепеллин, цепеллин!» Совсем перестали двигаться вперед, славились в дверях из-за тройных створок. Тут Сороконожка заворочался, уплощился и… сделав усилие… у нас на глазах превратился в тонкую пластинку чего-то вроде желатина… Куда только подевался его костяк… Он скользнул в дверную щель… Невероятно!.. Глянцевитый студень… Юркнул без сучка, без задоринки. Он уже снаружи, в непроглядной уличной темени… А мы тем временем протискиваемся, обдираясь… Слышится его смех… Наконец выбрались к нему. Я отыскал его по смеху… Шакал! Как же рада малышка! Бросается ему на шею… Нахожу их на ощупь… Оба в чудесном настроении…

— В путь! Вперед!

Я расклеился, хромаю, ворчу, тюк с товаром потерял — забыл на банкетке… Нет уж, возвращаться не буду! Да и чует мое сердце, что без полиции здесь не обойдется. Не угодить бы нам в засаду. Ну же, пошли! Надо бы воспользоваться темнотой… тем, что они толком не знают, где находятся… Только он ни о чем не печалится: резвится, кружится волчком, скачет меж кучек людей, затеял в прятки играть — дело несложное с его-то светлячками… Малышка гоняется за ним… Подкалывают меня за то, что брюзжу.

— Look at Ferdinand! Look at him!

— Что невесел, Фердинанд? Что невесел, герой смерти? А что ответишь?

— Ладно, давайте сюда! — решает он.

Сразу — бразды в руки. И вновь это отвратительное зловоние… К черту! Плюнуть на все!.. Нет, нет, не поддаваться!..