Банда из Лейпцига. История одного сопротивления

– Придется тебе привыкать теперь потихоньку… – сказала она. – Союзники… Они и сами-то, поди, не знают, что такое «Союзная молодежь». – Теперь она лежала, опершись на локоть, и смотрела на меня. – Просто увидели, что мы выглядим не так, как они. Для такой публики этого достаточно. – Ее испытующий взгляд будто хотел просветить меня насквозь. – Если тебя интересует эта тема, то у меня есть для тебя кое-что, – сказала она. – Мой брат… – она замолчала на секунду и огляделась. – Мой брат был в «Независимой молодежи»[15], – продолжила Хильма, убедившись, что кроме меня ее слышат только деревья да кусты. – Он продолжает читать их книги и журналы. Мне разрешено давать все это читать другим в любое время. – В ее голосе звучала гордость, которую невозможно было не заметить. – Пойдем к нам, посмотришь. Но только предупреждаю: держать у себя и распространять такие вещи запрещено, карается законом.

Последние слова она произнесла шепотом. Сладкий ветер играл листьями на соседних деревьях. Отправиться вот так вот запросто домой к девочке, которую я едва знал, и почитать запрещенную литературу – для Хильмы в этом не было ничего такого особенного, для меня же это было совершенно невероятным. Минуту спустя мы уже катили наши велосипеды в сторону ее дома.

5

Запах кофе в квартире Хильмы был таким сильным, что его можно было бы, наверное, собрать в коробочку и взять с собой домой. Родители Хильмы, похоже, тратили на кофе больше денег, чем на все необходимые продукты питания вместе взятые. В кухне я с удивлением обнаружил уменьшенную копию Хильмы, девчонку с поджатыми губами и двумя корзинками из кос на голове. В остальном же она как две капли воды была похожа на Хильму. Девчонка сидела за маленьким столом, на котором были разложены кучки лоскутков.

– Моя сестра Цита. Харро – друг, – представила нас друг другу Хильма без особых церемоний.

Девчонка вперила в меня свой взгляд, как пригвоздила.

– Поможешь мне потом? – спросила Цита Хильму. Та ответила «да» и выпихнула меня из кухни, чтобы провести в соседнюю комнату, где стояло несколько кроватей.

– Ох уж эти младшие сестры, – вздохнула она и наморщила лоб.

Затем она принялась рыться под одной из кроватей, опять подставив мне на обозрение свою попу. Я старательно отводил глаза. В результате раскопок на свет божий были извлечены стопки книжек, тетрадей, брошюр. Судя по всему, у нее там скопились гигантские бумажные залежи. У меня в руках оказалась тоненькая книжица небольшого формата с надписью на обложке «Азбука героя». Я принялся листать ее, а Хильма все еще копалась под кроватью.

– Это ты правильную вещь выбрал, – сказала она приглушенным голосом из-под кровати. – Любимая книга Конрада была.

Я почитал переписку между неким взрослым учителем и молодым матросом. После каждого письма матроса следовала какая-нибудь история или притча, рассказанная учителем в качестве иллюстрации к описанным эпизодам из жизни молодого человека. Сила и добродетель сквозили в каждом слове, сверкая между строк, как благородная сталь. Рассуждения учителя о героизме, храбрости и морали пробудили в моей груди неведомое мне до сих пор чувство гордости, и эта гордость обжигающим мощным потоком изливалась из слов, проникая в каждый мускул.

Моя вторая половина, вникая в смысл всей этой воинственной риторики, окрашивавшей философское мудрствование относительно самовоспитания и безусловного подчинения общей идее, постоянно находила на это возражения. А где терпимость, где свобода в этом элитарном героическом существовании, главная заповедь которого – преодоление себя? Пока я предавался этим размышлениям, Хильма выбралась из-под кровати. Она принялась перебирать книги, то и дело погружаясь в чтение, и как будто совершенно забыла о моем присутствии.

В середине «Азбуки героя» я наткнулся на картинку с изображением карпа. Он преподносился как символ силы, способности плыть против течения – так, по крайней мере, говорилось о нем в предыдущей истории о самурае. Картинка понравилась мне. Но потом я подумал: а как быть с теми, кто хотел бы плыть против течения, но не может по слабости? Эти вопросы остались открытыми и после разговора с Хильмой.

– Сила и самоопределение – что в этом плохого? – спросила она. У нее на коленях лежал какой-то текст. Ее голос звучал так, как будто она выступает на сцене с художественным чтением. – В этом-то и заключается сегодня главная проблема. Вся молодежь при государстве, все делают одно и то же. Как бараны! – Она отложила листок в сторону и встала. – А члены «Союзной молодежи» служат одному общему делу, а не вождю. Хотя Туск, основатель «Союза немецкой молодежи 1 ноября 1929 года» и автор «Азбуки»[16], был для многих таким вождем. – Хильма меряла комнату шагами. – А для кого-то остается по сей день. Говорят, он сейчас в Англии живет, этот Туск. – Она остановилась и посмотрела на меня. – Лично мне в «Независимых» не нравится совсем другое.

– Что?

– Что-что… А то, что они девушек не принимают.