Банда поджигателей, или Бандиты из Оржера

Главарь решительно раздвинул колючие побеги дубинкой, вырезанной из ясеня, один конец которой был обожжен для большей прочности, нашарил проход и, нащупав первую перекладину лестницы, стоявшей почти вертикально, спустился на двенадцать ступенек. Он спрыгнул на землю и направился к огоньку, мерцавшему в глубине коридора. Следом на ним шли Дылда Мари, Рыжий из Оно и Толстяк Нормандец, который закрыл лаз в подземелье каменной плитой, покрытой дерном и засыпанной сухими листьями и колючками.

Они оказались в просторном подземелье, освещенном свечами в четырех канделябрах, врезанных в стены из туфа[36]. Пещера была целиком вырыта в этом мягком камне. Без сомнения, здесь находилось одно из тех таинственных убежищ, которые никто посторонний не мог отыскать и где бандиты прятались в случае тревоги, обводя вокруг пальца любую погоню. В подземелье имелось все необходимое — грубо сколоченные стулья, массивные столы, охапки соломы, одеяла, а также разнообразные запасы провизии и вина. Не было недостатка в одежде и париках, помогавших изменить внешность, а также в различном оружии, чтобы отбиваться в случае нападения.

Записной щеголь Рыжий из Оно вырядился в самое лучшее — по окончании задуманного на этот вечер предприятия он надеялся наконец обрести счастье, или, по крайней мере, утолить свою чудовищную ненасытную страсть. Как это ни странно, Дылда Мари, чьей главной добродетелью отнюдь не являлось целомудрие, охотно расточала свои милости всем членам банды, но упорно отвергала Рыжего.

Казалось бы — одним больше, одним меньше! Может, это был каприз женщины, уверенной в том, что ее страстно желают? А может, обычное кокетство или дух противоречия? Неизвестно почему, но Дылда Мари совершенно не выносила лейтенанта банды поджигателей, хотя тот казался отнюдь не хуже других, а страсть его пылала все жарче и жарче.

Сама же девушка действительно была великолепна — двадцати четырех лет от роду, с черными глазами, обрамленными густыми ресницами, густыми волнистыми волосами, тонким прямым носом, чуть-чуть, впрочем, коротковатым, яркими пухлыми губами, молочно-белыми зубами, острыми, словно у волчицы, а матовый цвет лица, приобретенный от долгого сидения в подземелье папаши Пиголе, делал ее поистине неотразимой.

Высокая, прекрасно сложенная, с гибкой талией, упругой, словно выточенной из мрамора грудью, обладающая поистине скульптурными формами, она была одета в короткую, доходящую до середины икр, юбку и батистовую рубашку с глубоким вырезом, отделанным кружевами. Вещи эти скорей всего достались ей после какого-нибудь грабежа.

— Благодарю тебя, Главарь, — с жестокой улыбкой произнесла она, — и тебя, Толстяк Нормандец, ты просто душка.

— Да ладно, оставь свои штучки, дочь моя. Друзьям всегда надо помогать, а мне и впрямь было больно смотреть, как Рыжий из-за тебя убивается, — отвечал Толстяк Нормандец, игриво подмигивая. — К тому же у болванов, которых мы сегодня заставим попотеть, похоже, есть чем поживиться.

— Отлично! Все удовольствия разом! — воскликнула девушка, скалясь, словно тигрица, почуявшая кровь. — Правда здорово, Рыжий?

Старательно выбритый, напудренный и увешанный драгоценностями, Рыжий из Оно, вырядившийся в костюм старорежимного придворного, был занят тем, что развязывал узел с одеждой, которую приготовил для своей пассии. Там оказались голубые в желтую полоску штаны из панбархата и сорочка с пышным жабо на трех больших алмазных пуговицах.

— Это наследство бывшего маркиза де Буана, — сказал лейтенант, любуясь игрой света на алмазах. Одна такая пуговка стоит тысячу ливров! Ну что же ты, давай примерь!

— Не перед мужчинами же! — манерно воскликнула Дылда Мари. Подобные ужимки обычно вызывали всеобщий смех.

— Мы отвернемся, — невозмутимо заявил Главарь. — Торопись, дочь моя!

— А вы не станете подглядывать?

— Да нет же! Нет! — ответил Толстяк Нормандец с ухмылкой, способной вогнать в краску целый полк солдат бывшей французской гвардии.

Отвернувшись к стене, трое мужчин услышали шелест ткани, и вскоре разбойница появилась перед ними в штанах и сорочке — костюм сидел на ней как влитой.

— Прекрасно! — воскликнула она. — Полдела сделано!

Обратившись к помощи своего воздыхателя, чьи глаза напоминали горящие уголья, девушка натянула красные шелковые чулки, обула лаковые туфли с серебряными пряжками, закрепила их завязками, богато расшитыми драгоценными камнями, и надела облегающий бархатный жилет с резными пуговицами.

— Жилет как раз по мерке, — заметил Рыжий из Оно. Губы его нервно сжимались, а руки дрожали.

— Да, малыш! И штаны тоже, — насмешливо ответила красавица и закатилась довольным смехом.

Затем Рыжий помог ей обмотать вокруг талии алый шелковый пояс и спрятал в его складках два аккуратных, инкрустированных серебром пистолета.

— Послушай, — заметил Главарь, — даже когда ты наденешь этот великолепный синий фрак с красным воротником и водрузишь на голову вон тот симпатичный цилиндр с трехцветной лентой, твой наряд все еще будет не завершен, дочь моя.