Банда слепых и трое на костылях[истерический антидетектив]

Воскресным утром 4 июля, злая и не выспавшаяся, я стояла у входа величественного здания литературного музея. Кому охота по выходным трудиться? Меня встретили фрагмент филармонического оркестра, подхалтуривающий оглушительными маршами, и бывшая однокурсница Надя, стажерка музея.

— Ой, привет, ты кто, пресса?

— В данном случае, да.

— А я здесь работаю. Вам сколько платят?

— Двести пятьдесят — триста, как выйдет.

— А нам сто, хотя лично мне — шестьдесят, на правах ученицы. Я уходить собираюсь в телефонную компанию, секретарем.

— Что здесь сегодня?

— Черт его знает! Народу валом — ветераны да журналисты.

— Ну спасибо, я побежала.

— Всем нашим привет!

Микрофонов не было, галдели громко. Я пристроилась в последнем ряду и напрягла слух. Поздравили, вспомнили, вручили — мероприятие объявили закрытым.

— Простите, вы не записывали выступающих? — обратилась я к сидящим рядом телевизионщикам.

— А зачем? — удивился ироничный тип с бородкой. — Камера все запишет. Вы устроителей побеспокойте. Они все знают. А я, слава Богу, имею счастье память свою не захламлять. Вы к той дамочке обратитесь, она из администрации.

— Извините, — обратилась я к даме, — мне список присутствующих необходим.

— А вы, что, опоздали?

— Нет, просто не слышно было.

— Завтра в Совет ветеранов перезвоните, они подробненько и расскажут.

В понедельник утром бодрый старушечий голос продиктовал в трубку утвержденный неделю назад список. Аккуратно приписав его к своему опусу, я со спокойным сердцем сдала текст в компьютерный цех.

Через час меня вызвала замредактора Лина Хитревич.

— Никотинова, извини, но ты просто дура. Других слов у меня нет. Как ты оформила выступающих в литературном музее?

— В порядке выступления, наверное.

— Что значит «наверное»? Кто тебя так учил? Выступающих и присутствующих на мероприятии нужно оформлять по старшинству. Вначале идут городские власти, поскольку мы городская газета, затем областные, районные, а после — все остальные. Сядь и перепиши! Об оркестре вычеркни — кому это интересно? И зря ты, вообще, покрасилась. Тебе не идет. У тебя глаза голубые. Тебе пойдет рыжий, как у меня. Сколько я могу вас учить?

Позови этого деятеля, коллегу своего. Сейчас он у меня получит вспоможение…

Обведенная карадашом заметка Впальтохина была написана в том же духе в тот же незапамятный день. В ней повествовалось о том, как упомянутый мной представитель Израиля вручал одесским героям юбилейные книги собственного сочинения. Подчеркнута была фамилия деятеля — Маниович — и все связанные с ним эпитеты.

Чем нашим агрессорам не угодили Маниович и командующий Южного оперативного командования, мы с Впальтохиным так и не поняли. Тайна нашего бредового похищения становилась еще таинственней и бредовей.

— А гречку, пожалуй, сожру, — прорычал Впальтохин после напряженного молчания. Всегда жрать хочу, когда нервный. Ты будешь?

— Нет, я когда нервничаю, не ем. Подожди, а если там яд?

— Вряд ли. Если б убить хотели, из этого пердомета — сразу бы!

— Ты сам говорил, что он не работает.

Впальтохин растянулся на ворохе макулатуры и стал бесстрашно поглощать гречку. Пытаясь заглушить бешеный приступ тоски, и как–то избавиться от сознания собственного бессилия, я стала копаться в окрестном хламе.

…Тяжкие времена, переживаемые хозяйством во всех отраслях технического перевооружения, показали успехи обобщенных вкладов предвоенного динамизма. Единодушное признание в грандиозном сражении получила инициатива комитета дружбы и урегулирования. В стране развернулась кампания по развитию достижений огромного влияния на комплексные соревнования героических сооружений. Миллионы людей вовлечены на орбиту непрерывного производства технического направления.

Поистине мировой известностью пользуются уникальные успехи трудовых конференций, являясь вечным праздником для людей всех возрастов и проблем современности…

Ненавидя первую в мире страну социализма, массированными ударами авиации противник продолжал наступление…