Банда возвращается

Возбужденное дыхание его еще не улеглось. Светлана видела, как хищно расширяются его ноздри. Ей все больше нравился этот загадочный мужчина, – про которого она ничего не знала, да, пожалуй, и не хотела знать… Главное, что он был и что был он рядом, и что был горяч, как печка.

Поднявшись на локте, Светлана поцеловала Тимура в висок:

– Ты замучил меня чуть не до смерти. Я чувствую, что буду жить теперь сто лет.

Он улыбнулся в полумраке:

– Я отдохну немного. И минут через десять ты скажешь, что будешь жить лет двести.

Светлана тихо засмеялась и положила голову ему на грудь:

– Кто ты? Я ничего о тебе не знаю…

Она не видела, как он досадливо скривился:

– Считай, что спортсмен.

Светлана вдруг пожалела его:

– Ты же не выспишься. Как будешь завтра?

– Высплюсь. У меня только после полудня.., встреча с тренером.

Они минут пять лежали молча. Светлана вдруг покосилась на обрывки своей одежды:

– Кофточку жалко. И юбку. Она мне очень нравилась.

– Мне тоже, – Тимур спустил руку с кровати, пошарил в темноте на полу, поднял брюки; вытащил что-то из кармана и бросил на подушку. – Не пойми меня только превратно…

– Что это? – покосилась Светлана на подушку.

– Пара тысяч баксов. Тебе хватит, чтобы купить себе что-нибудь нарядное…

– Деньги? – женщина изменилась в лице. – Ты решил мне заплатить? Но я же…

– Брось… Не делай из этого проблем. Я порвал у тебя что-то – считай, я заплатил штраф.

– Но я же не проститутка!..

Он захохотал:

– Но я же даю тебе не двадцать долларов. Давай договоримся: ты – моя женщина…

Светлана молчала минуту, потом улыбнулась:

– Хорошо… – такой вариант ее устраивал. Виктория Макарова, 2 часа 20 минут ночи, 24 марта 1996 года, у себя дома

Виктория вернулась в комнату и помогла Ольге Борисовне раздеть и уложить старика. По старой конспиративной привычке он уже включил радио погромче, чтобы сделать невозможным прослушивание.

– Что там творится, девочка? – спросил он ее домашним голосом.

Виктория, с которой сошел налет официальности и показной бодрости, ответила ему таким же семейным тоном:

– Не знаю, дедушка, нельзя понять, кто какую игру затеял. И, чувствую, это сложно не только для меня.

То, что арестовали Глушко, возможно, еще ничего не значит…

Дед ласково взял ее за руку:

– Что тебя беспокоит, давай разберемся?

– Дело в том, что Кожинов ожидал каких-то событий именно вокруг фигуры Смоленцева, причем беспокойство и интерес проявил совсем недавно.

– Интересно, и в чем это выражалось?

– По его заданию я вела наружное наблюдение за Смоленцевым в день убийства.

– Надо же, какой прозорливый! – похвалил старик. – И что интересовало Кожинова?

– Контакты. Он все время повторял мне про них…

Значит, он пытался отследить какие-то нежелательные или опасные связи Смоленцева.

– Это еще ни о чем не говорит, девочка, – вздохнул Прокофий Климентьевич. – Он мог получить сведения о том, что на Смоленцева давят, и занимался комплексом охранных мероприятий. Обычное дело…

– Конечно, само по себе это ни о чем не говорит, – Виктория благодарила судьбу, что у нее есть такой дед, с которым всегда можно посоветоваться. – Кроме того, после совещания я должна была вести его дальше и с двоими сотрудниками обеспечить круглосуточное наблюдение.

– А вот это уже поинтересней: похоже, Кожинов всерьез садился ему на хвост.

– Но не успел…

– Это все твои подозрения?

– Нет. С утра я отвозила Смоленцеву бумаги и передала ему на словах, что он должен составить полный список необходимого его телекомпании. Надо понимать, наверху хотели узнать уровень его претензий.

Прокофий Климентьевич задумался:

– Чье это было поручение?

– Принцессы.

– А Кожинов отдал свой приказ о наружном наблюдении…

– ..после того, как я доложила ему о поручении, – закончила фразу Виктория.

Старик убежденно покачал головой:

– Здесь я не вижу ничего удивительного, – он просто мог посчитать нужным проследить, с кем Смоленцев отправится обсудить свою "заявку".

– Ты прав, дедушка. Но после убийства все смотрится по-другому…

– Конечно. Однако можно увлечься и искать связи там, где их никогда не было. И в помине. Правда и то, что еще опаснее не заметить связи между "случайными" событиями, – старик серьезно взглянул на внучку. – Короче говоря, у тебя есть подозрения, что это убийство было умело подготовлено и является провокацией или ударом?

– А как еще думать? – шепотом спросила Виктория.

Старик причмокнул губами:

– Кто мог подготовить акцию такого уровня и каким способом?

– Над этим я и ломаю голову.

– И единственное, что в нее приходит, девочка, это то, что никто в Кремле не владеет ситуацией настолько, чтобы провести такую акцию и выйти сухим из воды. Так?

– Так.

– За одним исключением… Ты, разумеется, думаешь о Кожинове, и это тебя мучает?

Виктория сидела на постели рядом с дедушкой, Ольга Борисовна не мешала им разговаривать, хлопотала на кухне.

Прокофий Климентьевич продолжил, не дождавшись ответа:

– А что говорят данные прослушивания и видеослежения? Кожинова ведь и назначили вести расследование из-за того, что эти пленки никому нельзя давать в руки.