Банда возвращается

– Не знаю, их видит только он, – глаза девушки блестели в полумраке. – Кассеты были сразу же изъяты – первым делом, – здесь Виктория припомнила:

– Есть еще такой момент: на допросе Глушко предъявили ручку, которую он якобы потерял во время перетаскивания трупа. Но я участвовала в осмотре места преступления и никакой ручки там не видела. Это откровенная фальсификация. Зачем она Кожинову? Я этого не понимаю, – следовательно, у меня нет уверенности…

Прокофий Климентьевич резонно рассудил:

– Если на основании данных электронного шпионажа Кожинов с абсолютной точностью установил преступника, то какая разница, что он предъявит на суде в качестве доказательств. Ведь пленки.., сама понимаешь.

– А если все же…

– А вот это полезнее выбросить из головы, – довольно резко перебил Викторию дедушка. – Насколько я помню, не тот он человек. А человек в основе своей на протяжении жизни не очень-то и меняется, поверь… – тут он заговорил громче:

– Позови, будь ласкова, Олю, пусть заварит липы, попью перед сном. А то что-то худо себя чувствую.

Виктория не стала звать, пошла сама.

На кухне оказалось, что липа давно настаивается и ждет своего часа.

Виктория подала дедушке чашку:

– Спасибо тебе за тестирование майора.

– А, пустяки, – отмахнулся дед.

– Как он тебе глянулся?

– Глянулся, – последовал твердый ответ. – Это боевой офицер, который сам лезет под пули. Можешь посмотреть в папках, там было несколько упоминаний о нем. Я вспомнил это несколько погодя.

– Вот как? – приятно удивилась Виктория.

– Да. Бондарович – не очень расхожая в России фамилия. Друзья его именуют – Банда…

– Банда? Вот уж никак не подходит! Он может быть таким галантным кавалером. И спокойный… А Банда – это такой, что на месте не сидит.

– Вот именно! – согласился дед. – Такой этот парень и есть. Он еще в РУОПе досрочно получил очередное звание.

Виктория не ответила, задумалась. Потом как будто спохватилась, сорвалась с места:

– Ой, правда, надо посмотреть, что у тебя есть. Ты – лучший в Москве справочник. Что бы я без тебя делала? – Виктория, удобно устроившись возле картотеки, заметно оживилась и нашла возможным подпустить деду немного лести – приятное слово порой действует не хуже лекарства.

– Занималась бы спортом, а не интригами, – искренне посоветовал старик. – И нечего тратить на бумажки время, поспи лучше.

– Да, да! Сейчас…

Прокофий усмехнулся:

– Майору твоему лучше держаться от этого дела подальше. Не годится парень для него. Он, конечно, не Дон-Кихот, на мельницу не будет наскакивать с копьем, но обязательно постарается сам разобраться в ситуации, прежде чем принять решение. Как и всякий уважающий себя самостоятельный человек. А любое самостоятельное действие закончится для него очень печально, – Прокофий Климентьевич вздохнул. – Какое ты к нему имеешь отношение, девочка?

– Я назначена опекать его.

– Не нравится мне все это, – задумчиво сказал Прокофий. – Когда ты не поладила с Принцессой, дело было – полбеды. Можно всегда свалить на женские штучки… А вот Кожинов тебе не простит ни малейшей ошибки… Ты думаешь, чего Кожинов ждет от тебя? Не случайно же он назначил опекать майора…

– Чего?

– Хочет, чтобы ты этого майора отодвинула.

– Возможно… Кажется, я это и делала сегодня".

Виктория еще долго молча рылась в документации старика. Александр Бондарович, 2 часа 30 минут ночи, 24 марта 1996 года, у себя дома

Лифт не работал, из экономии его отключали после десяти вечера.

Пришлось подниматься пешком на восьмой этаж.

После развода жена вместе с сыном уехала к себе в Самару, – к родителям; Александр остался жить в двухкомнатной квартире один, точнее – "сам-с-котом", как он шутил. В чем-то так было и проще… Если, разумеется, забыть про сына. Но про сына Бондарович забыть никак не мог, поскольку очень любил его и скучал… Как еще устроится с этим! И надо ли, чтобы как-то устраивалось?.. Жена – Бог с ней. Не сошлись характерами, разошлись пути… Но чтоб мальчик рос безотцовщиной – больно!..

В первое время после развода Александр очень страдал, только о сыне и думал. И в каждом мальчишке, пробегающем по двору, только его и видел. Расшумятся под окнами пацаны, раскричатся, играя, а Бондаровичу все кажется, что среди них и его сын. Потом стало полегче…

Поднялся наконец на этаж. Достал ключи.

Бесшумно открылся замок, Александр специально ставил именно такой, чтобы щелканьем не будить семью – возвращаться за полночь приходилось постоянно.

А жена за полночь обычно уже спала – при бигуди, естественно… Боже! Кто б знал, как его злили в те дни эти бигуди. А сейчас, по прошествии времени, – вроде ничего, мысль о них даже не раздражала…

Александр шагнул в коридор и замер.

В слабом свете, пробивавшемся из зала, бросилось в глаза тело крупного черного кота, которое неподвижно лежало посреди прихожей.