Бандеровский схрон

К хутору вели две дороги, но еще в мае люди Бабулы подорвали обрыв, по которому тянулась одна из них, и теперь на том месте зияла внушительная бездна, покорить которую могли бы лишь крылатые существа. Вторая дорога через Козлиную балку контролировалась оуновцами. Там имелись застава и надежная система оповещения и сигнализации.

Семейство Якова периодически ездило на базар в Бережаны, но никогда не делало это в полном составе. В целях безопасности отряда кто-то всегда оставался на хуторе.

Бабула извлек из кармана пачку дрянных немецких сигарет, закурил, с отвращением втянул горький дым.

Хутор жил своей жизнью. Кудахтали куры, мычала корова. У хозяйственного Якова имелись и поросята, и утки. Борцы за Украину особо не наглели, своего человека не грабили.

Хутор на одну семью был, в сущности, немаленький. Яков еще до тридцать девятого года возвел пристройку к основной хате, срубил баню, навес для повозок и скота, пару сараев. Как он выжил и сохранил свое хозяйство во время красного лихолетья – уму непостижимо. Просто повезло. Сотрудники НКВД и прочих компетентных органов не совались в такую глухомань. При немцах Якову тоже подфартило. Он выкрутился, сохранил свое крепкое хозяйство.

Бабула щелчком отправил окурок за горку сосновых чурок, потянулся.

Из сарая, оборудованного под казарму, доносился гогот. Ржали бойцы, которым нечем было заняться. Делать спектакль из допроса парашютиста Бабула запретил. Похоже, подчиненные резались в карты, хлестали проигравшего приятеля колодой по морде. К подобным забавам Бабула относился снисходительно. Лишь бы хлопцы в бою не подводили. Но мог и взгреть при случае.

Из сарая вышел рослый и сутулый Адам Буткевич, поволокся в отхожее место на восточной окраине хутора. Герой брел, подтягивая спадающие портки. Но шмайсер был при нем, висел на плече.

В конюшне заржала лошадь, что-то загремело. Выругался Яков Коряк, угрюмый мужик тридцати восьми лет.

Скрипнула дверь амбара, высунулся любопытный Степка, двенадцатилетний отпрыск Якова, и сразу спрятался. Малый рос не по годам сметливым, слушался отца. Ему не было равных, если требовался посыльный, разведчик, возникала нужда тайно проследить за каким-нибудь селом. Степка мог пролезть в любую дырку, бесшумно пробежать по лесу, заваленному буреломом, на что не способен взрослый неповоротливый мужик.

Из-за подвальной двери высунулся Сморчук, поманил Буткевича, бредущего из сортира. Тот сменил курс, оба скрылись в подвале. Вскоре Буткевич и Карагуля под чутким руководством Сморчука вытащили безжизненное тело парашютиста, поволокли через двор к свинарнику. Вот придурки, реально свиньям решили бросить! Бабуля не стал их останавливать, пусть тешатся хлопцы. Впрочем, до свинарника они диверсанта не донесли.

На крыльцо вывалилась тридцатипятилетняя Ганка Коряк, супруга Якова, голосистая, пышнотелая, в расписной расклешенной косуле, всплеснула руками, стала орать:

– Куда вы его тащите? Креста на вас нет, изуверы окаянные! Поворачивайте оглобли, волоките за хутор!

Буткевич и Карагуля потащили в лес несчастного паренька, в котором вряд ли осталось что-то живое. За ними тянулась прерывистая красная дорожка.

Ганка, уперев кулаки в боки, придирчиво смотрела им вслед. Потом фыркнула, повернулась, чтобы уйти. Мазнула взглядом Бабулу, сидящего на завалинке, как бы невзначай облизнула губы и скрылась в доме, покачивая бедрами.

Бабула с Ганкой частенько посматривали друг на друга, но до конкретных действий дело не доходило. Нестор не хотел из-за личной похоти рисковать безопасностью всего отряда.

На земле его предков все смешалось. Здесь, в Восточной Галиции, в сорок третьем году царила полная неразбериха. Немецкие войска и батальоны фельджандармерии предпочитали сидеть в гарнизонах. Айнзатцгруппы СС и СД полностью уничтожили местных евреев и не появлялись здесь уже два года. Хотя и надо было!

В лесах орудовали отряды польской Армии Крайовой. Здесь действовали советские партизаны и диверсанты, забрасываемые в тыл немецким войскам.

Организованная и многочисленная Украинская повстанческая армия вырезала польское население, которого в этих землях хватало во все времена. Она вступала в перестрелки с партизанами Ковпака, впрочем, крупными победами на этом поприще похвастаться не могла.

На Третьем чрезвычайном соборе ОУН было принято решение о борьбе на два фронта – против «московского и германского империализма». Борцы за вольную Украину стали нападать на тыловые учреждения вермахта, громить немецкие склады, устраивать засады на дорогах. Впрочем, эта «война» велась в щадящем режиме. Немцев, захваченных в плен, оуновцы отпускали, забирали продукты, боеприпасы.

Немцы тоже не сильно выступали против УПА. Видимо, они понимали, что с приближением линии фронта эти две силы могут снова встретиться в одном окопе.