Бандит. Заберу тебя у мента (СИ)

Я чувствую, как внутри поднимается волна протеста, но осознаю, что в этой борьбе я пока одна.

— У тебя ничего не болит? — она внимательно смотрит на меня, типа и правда беспокоится.

Скорее всего, корчит из себя перед Игорем такую хорошую. Смотрю ей в глаза, а в голове мелькает картинка, как она выхватывает у меня чемоданы. И тут же голова начинает ныть. Закрываю глаза, пытаясь поймать и раскрутить картинку. Ничего, снова теряю нить.

— Алла Леонидовна, — начинаю, — я помню, как Вы у меня чемоданы пытались забрать.

Игорь побледнел. Свекровь резко посмотрела на сына и покраснела. Он помотал головой и сделал ей какой-то знак.

— Что здесь происходит? — недовольно спрашиваю.

— Накануне поездки вы с мамой поссорились, — изворачивается Игорь. — Ты хотела уйти из дома, она тебя останавливала.

Свекровь выпучила глаза и быстро закивала головой:

— Да-да, так и было, мы просто не хотели тебя расстраивать в твоём положении. Не стали напоминать о ссоре.

У Игоря звонит телефон.

— Да, с ней всё хорошо, — слушает и кратко отвечает на вопросы, — месяц, дальше врач решит. Пока нет, врач сказал покой. Ей нельзя волноваться в её положении.

Копается в тарелке.

— Конечно, я в курсе, что моя жена беременна. У нас секретов нет. Странно мне было бы не знать об этом. До свидания.

— Кто звонил? — задаю вопрос, стараясь удержать голос спокойным, но внутри нарастает напряжение.

Я внимательно слежу за их реакцией, чувствуя, что они что-то скрывают. Глаза то и дело перемещаются с одного на другого, пытаясь уловить хоть малейший признак смущения или неуверенности.

— Саныч твой звонил, — отвечает, слегка отворачиваясь, будто бы случайно. — Справлялся о здоровье.

— А что «пока нет»? — уточняю, не отпуская взгляда с Игоря. — Он хотел приехать? — в голосе мелькает надежда, несмотря на все мои усилия скрыть её.

— Нет. Интересовался, когда выйдешь на работу.

— Я хочу съездить на работу, — заявляю решительно.

Он делает вид, что занят поеданием каши. Набивает себе рот, чтобы не отвечать на вопросы.

— Конечно, дорогая, только приди в себя, отдохни пару дней.

Смотрит на мать, она машет, соглашаясь.

— Потом поедешь, — тихо добавляет она.

— И почему Саныч не захотел поговорить со мной лично?

— У тебя же новый номер телефона. Я его ему позже пошлю, смской.

Сижу, молчу, словно невольный узник в собственных мыслях. Внутри меня странное чувство — будто я в добровольном плену. Но не помню, зачем я его выбрала? Что-то произошло со мной раньше, в какой-то другой жизни, но что именно — я понятия не имею. И вот я здесь, в этом моменте, в этой комнате, которая мне совсем не знакома, хотя должна быть моей.

Кажется, что моя жизнь больше не принадлежит мне. Я как будто проживаю её чужими глазами, принимаю решения, которые не совсем мои, словно кто-то другой ведёт меня за руку по этой дорожке. Даже сейчас, когда передо мной стоит тарелка с кашей, я ем её почти механически. Вкус её кажется пресным, как и сами мои мысли, которые постоянно возвращают меня к вопросу: как я докатилась до этого? Но ответа нет. Всё, что остаётся — это молчание и странное, тревожное ощущение, что моя жизнь стала не более чем отражением чего-то, чего я не могу постигнуть.

Впросак

Стоим у ресторана, ожидая встречи со следователями. Ребята что-то нарыли про этого мента. Вечерний холод обволакивает, город кажется чужим и враждебным. Каждый звук становится громче, каждый свет — ярче. В таких моментах проще всего скатиться в безумие.

— Идут, — Миха тушит сигарету, бросая её под ноги и раздавливая каблуком. В его движениях чувствуется напряг, как будто он сам уже внутренне приготовился к бою.

— Здорово, мужики, — говорю, когда они подходят, с трудом сдерживая себя, чтобы не навалиться на них с расспросами прямо здесь, — заждались вас.

— Доброе утро, — отвечает один из них, чуть поправляя галстук и кидая быстрый взгляд на Миху. Пожимает мне руку. — Пробки.

— Давайте внутрь, — показываю рукой на входную дверь.

Направляемся к вип-зоне. Небольшому пространству, огороженному ширмой в арабском стиле. По дизайну Эли. В помещении царит полумрак, приглушённые огни и мягкая музыка, но никакой уют не помогает мне. Печально вздыхаю, улавливая внутри нотку беспокойства и тоски. Спать не могу совсем, каждую ночь ворочаюсь, будто в груди пробитая дыра, а боль от неё распространяется по всему телу.

Я её найду, я заберу её у него, — говорю я сам себе, касаясь ширмы. Древесина под пальцами кажется холодной и не даёт никакого утешения. Всё внутри меня кипит, мысли путаются, и единственное, что удерживает меня от безумного поступка, — это надежда. Слабая, едва уловимая, но она всё ещё есть.

— Присаживайтесь, — жду с нетерпением информацию.

Ничего не могу сделать и это меня изводит. Следователь что-то говорит, но его слова доходят до меня словно сквозь плотную пелену. А может она хочет быть с ним? Мучительные мысли проникают в сознание, отравляя каждый момент. Нет, не верю. Просто не могу поверить в это. Пропади всё пропадом.