Бандитская губерния

Это двадцать один день жизни в свое удовольствие, без забот, спешки и треволнений. Пятьсот часов, которыми можно распоряжаться полностью, по личному усмотрению. А это не мало, господа… Можно пролежать все эти пятьсот часов на диване, отдыхая телом и поплевывая в потолок, можно ежедневно ходить по грибы или на рыбалку, отдыхая душой и дыша чистым воздухом. Можно пойти в театр на премьеру или в цирк на представление известного итальянского акробата, записаться в какой-нибудь клуб, к примеру, шахматный, или начать посещать танцевальные курсы. А можно уехать куда-нибудь из Москвы, как говорят, сменить обстановку, что дает наилучший отдых мозгам. Словом, в свой законный отпуск можно все…

Иван Федорович Воловцов решил сменить обстановку.

На следующий день после получения резолюции «не возражаю» на свой рапорт о предоставлении отпуска судебный следователь по наиважнейшим делам купил билет, сел в вагон второго класса и отбыл по «чугунке» в славный город Рязань, где у него и правда проживала родная тетка по отцу Феодора Силантьевна Пестрякова, в девичестве, естественно, Воловцова. Мужа, Данилу Филипповича Пестрякова, Феодора Силантьевна схоронила еще шесть лет назад, детей им Бог не послал, и жила она одна в своем домике по Астраханскому шоссе в Ямской слободе, которая уже давно входила в черту города. Рос город быстрыми темпами, особенно после того, как тринадцать лет назад был построен железнодорожный вокзал и Рязань сделалась крупным железнодорожным узлом для всей Российской империи. Шутка ли, менее чем за сорок лет, то есть всего через два неполных поколения рязанцев, число их увеличилось вдвое и достигло сорока шести тысяч человек, что весьма немало…

Вокзал Рязани встретил Воловцова шумом и суетой, мало чем отличающимися от суеты московской. Возле вокзала, недалеко от пятиглавой часовни в честь убиенного государя императора Александра Второго Освободителя, имелась извозчичья биржа, состоятельные пассажиры, которых не поджидали собственные или специально посланные к их приезду экипажи, поспешили к ней, и Иван Федорович вместе с ними.

Выбирать транспорт поудобнее и посолиднее, чем и занялись пассажиры, прибывшие первым классом, он не стал. Взял первого попавшегося лихача на рессорной пролетке с откидным верхом и, не торгуясь, согласился на два рубля с полтиною (в Москве за проезд от одного конца города в другой лихач запросил бы не менее четырех-пяти рублей).

— Это мы зараз, — весело ощерился извозчик, узнав, куда нужно ехать. — Это мы мигом! — Видно, он был доволен свалившимся на него клиентом.

Ехать пришлось вовсе не «мигом», а долго и через весь город, поскольку железнодорожный вокзал находился в Троицкой слободе, то бишь в северной части города, а тетка жила в слободе Ямской — самой южной части Рязани. Зато можно было заново познакомиться с городом, в котором Воловцов не был уже пять лет…

Лихач повернул на Московское шоссе. За несколько минут они проехали сей древний тракт, соединяющий Рязань с Москвой, пересекли Конюшенную улицу по мосточку, что по-над Павловкой-речкой, и въехали на Московскую улицу, миновав трехэтажные артиллерийские казармы рязанского гарнизона. Здесь прыть пришлось поубавить: на этой улице, хоть и весьма широкой, разного рода колесных экипажей было уже предостаточно.

Иван Федорович во все глаза смотрел по сторонам: сплошь каменные двухэтажные дома, Рязань до пожара 1837 года была деревянной, а после пожара оделась в камень. Даже тротуары вымощены не деревянными чубуками, а гранитным булыжником.

Лавки, магазины, снова лавки… Улица Московская — торговая. А вот и красавец дом купца Масленникова с нарядным лепным фасадом и башенкой-шпилем над парадным входом на углу с Никольской улицей. Говорили, что купил его Масленников у купца Юкина аж за восемьдесят тысяч, а это — сумма, которую он, Иван Федорович Воловцов, сможет скопить из своего жалованья за сто десять лет. Если, конечно, не есть и не пить, и жить лет до ста пятидесяти…

Миновали перекресток с Селезневкой. А вот и трехэтажные «Шестиротные казармы» Волховского полка, и керосиновая лавка купца Селиванова, которого молодой новоиспеченный следователь окружного суда Иван Воловцов однажды допрашивал как свидетеля по делу кражи из соседнего с лавкой дома купца Антонова двух китайских ваз общей умопомрачительной стоимостью в триста тридцать тысяч рублей серебром. Проехав Базарную площадь и оставив по левую руку Александро-Невскую часовню, похожую на маленькую церковь, свернули на Почтовую улицу. Квартал, и поворот направо, на длиннющую Астраханскую улицу, бывшую некогда частью тракта, соединяющего Москву с Астраханью. Пройдя через Ямскую площадь, где некогда стояла Ямская застава и заканчивался город, Астраханская улица разветвлялась на Касимовское шоссе — главную улицу слободы Ямская-Касимовка и на Астраханское шоссе — главную улицу Ямской слободы, на которой и проживала тетка Ивана Федоровича Воловцова.