Бандитская губерния

— Нет, — твердо повторила Шилохвостова. — Это другое…

— Что же было дальше? — спросил Виталий Викторович.

— Дальше? Дальше все прошло. У него…

— Что так? Вы поссорились?

— Нет, — ответила Елена. — У него девица новая появилась. Пигалица эта…

— Что за пигалица? — подался всем корпусом вперед Воловцов.

— Я не знаю, не видела. Мне сказали, что ходит к нему кто-то. — Шилохвостова сделала презрительную гримасу и добавила протяжно: — Ба-арышня какая-то.

— А кто вам это сказал? — спросил Песков.

— Змеюка эта, Перелескова, — процедила сквозь зубы молодка.

— Ясно, — подвел итог беседе Иван Федорович. — Вот и все. Благодарим вас за откровенность.

— Но вы ведь никому не скажете? — просяще посмотрела на него Шилохвостова. — Вы обещали!

— Раз обещали, значит, выполним, — заверил ее судебный следователь по наиважнейшим делам. — Прощайте.

— Прощайте, — ответила Шилохвостова и плотно прикрыла за посетителями дверь…

— Да-а, — протянул Виталий Викторович, когда они вышли из дома. — Как думаешь, муж про ее выкрутасы знает?

— Наверное, знает, — задумчиво проговорил Воловцов. — Ведь наверняка ему о ее связи с Ефимкой давно донесли. И про пожарного Кольку он тоже определенно знает. «Доброжелателей» в слободе хватает…

— И как он терпит только? — удивленно промолвил Песков. — Я бы не смог, ей-богу.

— И я бы не смог, — вздохнул Иван Федорович. — А вот он — может, потому что любит ее и все прощает. Потому что у них — дети, и их надо кормить, одевать, поить и ставить на ноги. Вот он и пропадает допоздна на службе. Верно, дополнительную работу берет, дабы побольше денег в семью принести. И это его крест, — добавил Воловцов, и в его голосе Песков уловил нотки уважения. — У каждого есть свой крест, и у него тоже… И несет он его безропотно и достойно, никому не жалуясь. Несет, и все… Конечно, с одной стороны, что это за мужик такой, коли его баба об него ноги вытирает, а с другой стороны — таким мужикам еще при жизни нужно памятники ставить…

К Наталье-поденщице, как ее звали на слободе, сходили впустую. Квасникова ничего не знала ни про барышню, что ходит к дворнику, ни про Калмыкова. Небольшого роста, щупленькая, она производила впечатление затравленного зверька, который бегает в вертящемся колесе до тех пор, покуда не свалится от усталости и изнеможения.

Поутру следующего дня, откушав оладьи, приготовленные тетушкой Феодорой Силантьевной, Иван Федорович принялся дожидаться вестей от Пескова. Тот должен был организовать поиски барышни, которая просила у дворника Ефимки денег.

Этот вопрос не давал Воловцову покоя: почему девушка, очевидно, не бедная, вдруг просит денег у явно небогатого парня? Зная, что человек нищ, не станешь ждать от него бутербродов с гусиным паштетом и осетровой икрой. Выходит, она имела какое-то основание для того, чтобы просить, а возможно, и требовать денег.

За что?

Может, за то, что она с ним?

А может, у нее были основания требовать, поскольку дворник сам ей чего-то обещал?

Стоя у общего с двором дома Кокошиной забора, Иван Федорович иногда наблюдал за работой дворника. Ефимка выполнял работы по двору не спеша, не стараясь выполнить работу поскорее. Движения его были ритмичны, рациональны и выверенны, казалось, это работает какой-то механический андроид, пружинный завод которого бесконечен. И опять в этом его поведении скрывалась альтернативная неясность: либо человек, столь монотонно и размеренно работающий и ни на что не отвлекающийся, непроходимо туп, либо в его мозгу происходит постоянная работа мысли, как раз и обеспечивающая определенный и беспрерывный ритм. Изредка Ефимка поднимал голову, и, если их взгляды встречались, Иван Федорович по-соседски кивал ему, а дворник в ответ кротко улыбался. Нет, никакой напряженной работы мысли Воловцов в его глазах не прочитывал…

В то, что барышню Ефимки отыщут полицейские агенты, Воловцов верил мало. Ну, хотя бы имя было или район проживания, иначе это все равно что искать иголку в стоге сена. Так он и сказал Пескову, когда тот в конце дня пришел его проведать и сообщить о новостях. Только вот новостей никаких не было…

— Что, совсем ничего? — расстроенно спросил Иван Федорович титулярного советника.

— Совсем, — ответил тот, понурив голову. — Правда, околоточный надзиратель Петухов сильно огорчился. Ведь он считал дело полностью раскрытым, а тут, видишь ли, к нему приходит судебный следователь, то есть я, и просит заняться розыском человека, который знает про другого человека нечто такое, что, возможно, позволит связать этого второго человека с арестованным Иваном Калмыковым в качестве наводчика или подельника. Представляешь выражение его лица?

— У меня, верно, тоже было бы не лучше, если бы мне поставили подобную задачу: пойти туда, не зная куда, и найти то, не зная что, — невесело хмыкнул Иван Федорович. — Эту барышню можно искать до морковкиного заговенья и в конечном итоге не найти.

— Так, может, установить за дворником наблюдение? — предложил Виталий Викторович.

— Это в первую очередь, — кивнул Воловцов.

— А что во вторую?