Бандитская губерния

После четвертой рюмки за государя императора и процветание всего Царствующего Дома Сан Саныч ушел к себе на второй этаж и через минуту — а за это время Николенька-гимназист успел нашептать на ушко Елене Викторовне несколько приятных и ласковых слов и положить на ее коленку свою ладонь, которую она кокетливо столкнула, — вернулся с видавшей виды гармонью. Сел на табурет, сделал печальные глаза и, растянув меха, запел:

Пара гнеды-их, запряженных с заре-ою-у,
Тощих, холодны-их и грустных на-а ви-ид.
Вечно бредете-е вы мелкой рысуо-о-ю-у,
Вечно куда-а-то ваш кучер спе-еши-ит…

На глазах Елены появились крупные слезы. Одна слезинка покатилась по щеке, оставляя за собой влажную дорожку, но Титан увидел это и быстро провел пальцем по щеке, смахнув ее, а потом провел пальцем по своим губам и закатил глаза…

— Что вы делаете? — прошептала Шилохвостова.

— Ничего, — также шепотом ответил ей Николенька-гимназист и, пока Козурин увлеченно и самозабвенно растягивал и сжимал меха гармони, поцеловал молодку в щечку. — У вас даже слезы сладкие, — слегка причмокнув, тихо произнес он, подразумевая, естественно, что сладкая и вся Елена целиком.

— Ох, какой вы, — томно посмотрела в глаза Титану Елена и уже не сняла его ладонь, снова легшую на ее коленку…

Были когда-то-о и вы рысака-ами-и,
И кучеров вы-и имели ли-ихи-их.
Ваша хозяйка-а состарилась в ва-ами-и,
Пара гнеды-их, пара гне-еды-их…

Ладонь Николеньки-гимназиста поползла от коленки выше. Еще выше. Шилохвостова скосила на него глаза, но никаких действий не предприняла. А когда ладонь тайного агента легла на самый низ ее живота, ее глаза затянуло поволокой, и она тихонечко раздвинула под столом ноги.

— Вы… вы, — задохнулся от нахлынувшего вожделения Титан, поскольку это движение Шилохвостовой натурально свело его с ума. А Сан Саныч, прикрыв веки, продолжал растягивать меха…

Грек из Одессы-и и жид из Варша-авы-и,
Юный корне-ет и седой гене-ера-ал, —
Каждый искал в не-ей любви и заба-авы-и,
И на груди-и у нее засы-ипа-ал…

Козурин вдруг открыл глаза и запел, громко и как-то ожесточенно, с надрывом. Шилохвостова сомкнула быстро колени, зажав ладонь Титана между ног:

— Не надо, Коля…

— Почему? — искренне удивился Николенька-гимназист. — Ведь нам может быть так хорошо вдвоем.

— Вы еще совсем молоды, — прошептала Шилохвостова. — И я боюсь, что испорчу вас.

— Портите, Елена Васильевна, портите… — с жаром прошептал тайный агент. — Я весь, целиком и без остатка, в вашей власти. Если б вы только знали, как я безумно желаю, чтобы вы испортили меня…

С этими словами он попытался продолжить движение ладони, но Шилохвостова еще сильнее сжала колени…

Где же они-и, в какой новой боги-ине-е
Ищут тепе-ерь идеалов сво-ои-их?
Вы, только вы-и и верны ей доны-ине-е,
Пара гнеды-их, пара гне-еды-их…

— Ну, не противьтесь тому, что вам самой хочется. Зачем вы мучаете меня? — едва не простонал Николенька.

Шилохвостова, верно, тоже томилась и изнывала. Хотелось ласки, молодого, горячего тела, не уставшего за день на службе, хотелось ласковых слов, нежных прикосновений, неги и ярой завершающей страсти.

— Позже, Коля, позже все будет, — не разжимая губ, произнесла она.

— Когда же позже? А вдруг ваш муж вернется?

— Не вернется, — заверила Шилохвостова и ослабила колени, дав возможность тайному агенту высвободить шаловливую ладонь…

А хозяин дома все растягивал меха…

Тихо тума-анное утро в столи-ице-е.
По улице медленно дроги по-олзу-ут.
В гробе сосново-ом останки блудни-ицы-и
Пара гнеды-ых еле-еле ве-езу-ут…

— Ловлю вас на слове, — посмотрел в глаза Шилохвостовой Титан и принялся разливать водку по стопкам…

Кто ж провожа-ает ее на кладби-ище-е?
Нет у нее-о ни друзей, ни родны-их.
Несколько только-о оборванных ни-ищи-их…
Ах, пара гнеды-их, пара гне-еды-их…

— Браво! — воскликнул Николенька-гимназист, когда Сан Саныч завершил жалостливую и печальную песню. — Превосходно! Восхитительно! У вас определенный песенный талант, господин Козурин!

— Ну, вы скажете, талант, — застеснялся Сан Саныч.