Бандитская Россия

Многие историки и социологи, изучающие состояние преступности первого советского десятилетия, отмечают, что правоохранительная система и суды в ту пору сталкивались с преступниками, ущербная мораль и изуродованная пропагандой нравственность которых представляла собой совершенно новое явление. Создается впечатление, что эти «наследники царского режима» слишком буквально воспринимали строки большевистского гимна «кто был никем, тот станет всем». Убийцы оправдывали кровь на своих руках неким особым правом, своей принадлежностью к «сверхчеловекам», для которых не существует законов - ни божеских, ни человеческих. Но если в столицах и крупных городах власти могли хоть как-то противостоять разгулу преступности, то в провинции, особенно в Сибири и на Дальнем Востоке, дела обстояли из рук вон плохо.

К примеру, формирование преступного мира на Дальнем Востоке в двадцатые годы находилось в прямой зависимости от особенностей политического и экономического развития региона, и роковую роль в данном случае сыграл почти пятилетний период «оторванности» от остальной России. Преступный мир Дальнего Востока в целом совпадал с классификацией профессиональной преступности, принятой в уголовно-правовой практике царской России: в аппаратах дальневосточного уголовного розыска состояли на учете профессионалы почти всех категорий (взломщики, разрыватели могил, городушники, хипесники и проч.).

Однако, как отмечает профессор Шабельникова[53], «особенности регионального развития приводили к распространению тех видов преступлений, которые были нехарактерны для других регионов страны. Так, только на Дальнем Востоке существовали такие разновидности убийств, как охота на «горбачей», «белых лебедей», «фазанов». Горбачами в обиходе называли золотоискателей-одиночек, наживших себе горб на трудной добыче золота. Белыми лебедями - корейцев, одевавшихся летом в белую одежду и занимавшихся нелегальной разработкой золота в тайге. Фазанами и ходей именовали китайцев, то была презрительная кличка, принятая в обращении к ним на Дальнем Востоке.

В Дальневосточном крае также получили распространение бандитизм, хунхузничество [54], конокрадство, пьянство, наркомания и проституция. Взаимосвязь различных видов преступлений - отличительная особенность правонарушений на Дальнем Востоке. Например, развитие контрабанды способствовало распространению бандитизма и хунхузничества. В свою очередь, почти все конокрады были контрабандистами, так как до 90% похищенных лошадей контрабандой угоняли в Китай. Контрабанда опия и спирта способствовала распространению среди населения наркомании и пьянства, развитию притонодержательства».

Едва ли не хуже, чем на Дальнем Востоке, обстояли дела на Урале, С конца весны 1918 года по лето 1919 года «политические катаклизмы» в этом регионе достигли апогея: Урал, особенно Южный, превратился в котел, в котором клокотала трагедия Гражданской войны. Власть менялась порой несколько раз за неделю - «то эсеровщина, то учредиловцы, то коммунисты, то чехи, то опять коммунисты». Эта борьба носила затяжной, разрушительный характер и самым пагубным образом отразилась на состоянии общества. В названный период на Урале зафиксированы бесчисленные и в основном безнаказанные акты насилия в отношении гражданского населения - погромы, поджоги, грабежи, причем с одинаковым успехом грабили как белые, так и красные.

Уголовники в эти годы смуты чувствовали себя особенно вольготно. Только в Челябинске, где в январе 1917 года были зафиксированы 19 преступлений, с 10 августа по 1 сентября их было совершено уже 167.

Далее, в сентябре, в городе и уезде было зарегистрировано 492 преступления, в первой половине октября уже 497, а во второй половине - 611. Такая вот ужасающая динамика.

Но и с установлением советской власти положение населения не слишком улучшилось. В двадцатые годы сотрудники ОГПУ были брошены на ликвидацию многочисленных банд, промышлявших на Урале. Одной из самых жестоких из них была банда Проньки Исаева, который на долгое время стал настоящим лидером преступного мира Оренбуржья: на протяжении почти восьми лет правоохранительные органы не могли обезвредить Проньку и его головорезов. Банда была хорошо организованной структурой, с четкой иерархией и распределением обязанностей. Бандиты Проньки совершали вооруженные налеты на квартиры, товарные поезда, государственные учреждения. В частности, в 1931 году они расстреляли троих оперативников, пытавшихся их задержать. Краденое сбывалось по всему Уралу, Поволжью и Сибири. Сбытом награбленного в банде «заведовал» закройщик с обувной фабрики Михаил Миерович, больше известный под кличкой Мишка-жид. Он же по совместительству был казначеем и содержателем воровских малин.