Бандитская Россия

Широкое применение в годы войны получила и такая процедура, как отсрочка исполнения приговора с направлением осужденных на фронт (такие лица, как правило, направлялись на передовую в штрафные части). Помимо этого, в военные годы была распространена практика, когда Верховный суд освобождал осужденных за нетяжкие преступления от дальнейшего отбывания наказания в случае, если те высказывали желание уйти на фронт. Таким образом, отличившиеся в боях условно осужденные могли рассчитывать на снятие судимости, о чем выносилось соответствующее решение суда.

Как следствие, очень многие преступники действительно избирали солдатскую долю. По некоторым оценкам, только в период 1942-1943 годов в штрафбаты ушло более 150 тысяч добровольцев-уголовников. (Конечно, имелись среди них и те, кто принимал решение встать под ружье лишь для того, чтобы покинуть опостылевшие стены тюрем и колоний. Многие из таких «перевертышей» при первой же возможности дезертировали, возвращались к привычному ремеслу и некоторое время спустя, погуляв на воле, опять возвращались в «родные стены».)

Из бывших заключенных формировались особые батальоны, которые посылались на самые трудные участки фронта, фактически на неминуемую смерть. Нетрудно догадаться, что основная приманка штрафбатов была в том, что солдат из штрафного батальона, получивший ранение и тем самым искупивший вину перед Родиной кровью, считался отбывшим срок Своего наказания, после чего его переводили в обычную войсковую часть. В некоторых случаях приказ звучал так: «Тот, кто выживет в бою, - свободен». А чтобы заключенные не сдались в плен или не обратили оружие против собственных командиров, за ними следовал другой батальон, готовый перестрелять всех дезертиров или отказавшихся идти в бой. Так что был риск получить пулю как с одной, так и с другой стороны. Кстати сказать, система заградительных отрядов, функции которых выполняли подразделения НКВД, применялась и гитлеровцами в отношении своих солдат и офицеров, только этим занимались… войска СС.

К чести сказать, очень многие оступившиеся люди несмотря ни на что использовали данный государством шанс и, честно сражаясь с врагом, заслужили как государственные награды, так и государственную реабилитацию (освобождение от наказания).

Другое дело, что часть бывших заключенных, «отбыв свой срок на войне», впоследствии снова была возвращена «догуливать» в лагеря. Победившее в войне государство тут же забыло о своих былых обещаниях и поспешило избавиться от своих хотя и героев, но при этом героев с сомнительными, по его (государства) мнению, прошлым и репутацией.

Но подобных жертв несправедливости было на порядок меньше, нежели тех, кто, пройдя штрафбат и искупив кровью свою вину, не сумел приспособиться к уже ставшим непривычными условиям мирной жизни. Восстанавливать разрушенное народное хозяйство, горбатиться за копейку они не хотели да и не умели. Как результат - разгул преступности в первые послевоенные годы вкупе с ужесточением уголовной ответственности за совершенные преступления привели многих бывших штрафников обратно, в более знакомую им тюремно-лагерную среду. Но, как оказалось, их здесь не ждали.

Возвращающихся в лагеря арестантов, принимавших участие в боевых действиях, на зоне стали называть солдатами Рокоссовского или автоматчиками. Но для тех, кто не участвовал в войне, они, прежде всего, были суками - людьми, предавшими воровской закон. На сходках все участники войны объявлялись вне воровского закона. Шаламов пишет об этих сценах так:

- Ты был на войне? Ты взял в руки винтовку? Значит, ты - сука, самая настоящая сука и подлежишь наказанию по закону. К тому же ты - трус! У тебя не хватило силы воли стказаться от маршевой роты - взять срок или даже умереть, но не брать в руки винтовку!… И это притом, что, по рассказам вора с довоенным стажем, а впоследствии участника войны Алексея Мельникова по кличке Леша-Рысь, в первые месяцы войны в лагерях было распространено письмо, подписанное известными в преступном мире авторитетами, разрешавшее ворам участие в боевых действиях. Но похоже, что у преступников память столь же коротка, как и у государства, обещавшего реабилитацию гражданам, его защищавшим.

Все отколовшиеся - польские воры и те, кого теперь называли суками - вынуждены были объединяться в противостоянии ворам в законе. Принципиальный вопрос заключался в том, можно или нет при известных обстоятельствах сотрудничать с властями.

Вернувшиеся с войны полагали, что можно, даже в ГУЛАГе. Их было много, и они считали, что им вполне по силам подкорректировать прежние воровские законы. Воры в законе, в свою очередь, отрицали любую такую возможность. В конечном итоге в лагерях вспыхнула кровная междоусобная война среди заключенных, которую впоследствии назвали сучьей войной.