Бандитские повести [СИ]

Что-то вроде овражка нашёл, спустился в него, присел на землю. Темно — ни зги не видать. Вроде, когда в лес отправлялись — светлее было. То ли луна за тучи зашла — а луны действительно не видно — то ли темень с души на глаза переползла.

На склоне ниша в земле. Дерево растёт, а под ним — пространство. Как раз на человека. Прилёг. Долго ли лежал, мало — не помню. Сам не заметил, как заснул.

Хорошо просыпаться после кошмарного сна. Да ещё бы в своей постели. Солнце светит в окна, родная, до боли знакомая обстановка квартиры мгновенно успокаивает, приснившееся сразу же уносится в исчезающую бездну.

Увы, проснулся не в кровати и не у себя дома. Первое, что увидел — рука. Аккуратная, миловидная такая ручка — уперлась в траву ладошкой и уходит куда-то ввысь. Прямо перед лицом. Понимал, что проснулся, но до конца не верилось.

— Как спалось, солнышко? — донёсся звонкий смешливый голосок.

Марина, улыбаясь во все зубы, сидела передо мной и ласково взирала на меня сверху вниз.

Я кинул взгляд по окрестностям — насколько позволял обзор. Кроме неё, вроде, никого.

— Вот как утомился, прямо в лесу заснул, — ворковала Марина. — Напугался, маленький, обессилел. Давай, давай, пробуждайся. Потягушеньки, потягушеньки! — принялась она гладить меня по ногам и туловищу. — Во — и щёку отлежал! Подожди, подожди!

Она склонилась и смахнула со щеки прилипшие к ней травинки.

— И муравьи по тебе ползают, — снисходительно заметила она, смахнув насекомых с волос.

Я переместился в сидячее положение. Тело заметно ломило — ничего удивительного, на голой земле спал.

— Лёнь, вот скажи честно, — спросила вдруг меня обаятельная блондинка. — Я тебе нравлюсь, или как?

Я бросил на неё очередной пристальный взгляд, но отвечать почему-то не решался.

— Ну на самом деле, Лёнь! — скривилась она обидчиво и мило. — Меня очень интересует твоё мнение.

— Ты красивая, — нашёлся я наконец что сказать.

— Красивая — это ладно. А как ты ко мне относишься?

— Ты мне очень нравишься, — накатила вдруг на меня искренность, — но я тебя боюсь.

— Серьёзно? Фу, какой ты глупышка! Чего бояться-то? Может быть, я и произвожу иногда ложное впечатление, какое-то вампирическое, надменное, но поверь мне — это впечатление действительно ложное. Знал бы ты, какая я слабая и беззащитная. Каждый раз, когда я остаюсь в одиночестве, даже на пятнадцать минут, я впадаю в панику. Я жуткая трусиха. Ты после всех этих событий обо мне, должно быть, чёрти знает что думаешь, но ты пойми, что не всё так однозначно. Что есть и другое объяснение. Просто я хочу выжить в этом мире, а мне не дают. Постоянно не дают, с самого рождения. Сначала родители не давали, учителя в школе не давали, преподаватели в институте, коллеги на работе. Все словно ополчились на меня, словно я им какая-то кость в горле. Полное отрицание всех моих поступков, полное непризнание моего права на собственную жизнь, постоянное одёргивание, постоянные унижения — ты думаешь, так можно жить? А я не многого хочу — всего лишь крохотного, идиотского счастья. Неужели я не создана для него? Ты знаешь, все говорят: у вас есть выбор, у вас есть выбор… Выбор делать то, выбор не делать это. Так нет же никакого выбора, понимаешь, нет! Вот как вступил ты на одну из дорог, так и не сойти тебе с ней вовеки. Нет никакой воли и свободы. Порабощён ты с рождения, и только самые последние глупцы не понимают этого. Причём дорогу, заметь, эту самую гадкую дорогу, по которой тебе топать и топать в говне по уши, выбираешь не ты! Это она сама, дорога выбрала тебя! Дороги выбирают нас, а не мы дороги. Ты чувствуешь это?

— Чувствую! — смотрел я на неё влюблёнными глазами.

— Вот взять эти самые деньги, евро эти. Ты хоть видел сколько там в пакете было?

— Ну так, мельком.