Бандитский брудершафт

Штатный фотограф группы Игнат Горшеня продолжал снимать тела погибших охранников, следы, замки и пломбы, сорванные с дверей, — в общем, все то, что впоследствии могло пригодиться расследованию.

— Игнат, останешься здесь до окончания ревизии, — сказал ему Старцев. — Когда члены комиссии подпишут заключение, захватишь одну копию и привезешь в управление.

— Понял, Иван Харитонович. А вы?

— Мы отчаливаем на Петровку.

Сотрудники МУРа, входившие в состав оперативно-розыскных групп, трудились на выездах либо в общих кабинетах. Вне управления они осматривали места преступлений, опрашивали свидетелей, искали улики, случалось, что следили за подозреваемыми или проводили другие оперативные мероприятия. В кабинетах управления на Петровке их ждала рутинная работа: допросы задержанных и арестованных, заполнение документации, изучение архивных данных. Правда, иногда эта жуткая скука прерывалась довольно оживленными совещаниями, на которых обсуждался ход расследования. В бурных спорах зачастую и рождались самые гениальные идеи.

Большое по площади помещение, где подчиненные майора Старцева проводили половину рабочего времени, имело правильную, почти квадратную форму. По внешней длинной стене размещались три высоких окна, между ними стояли письменные столы. Вдоль других стен высились шкафы и сейфы с различной документацией. Таковых не было только в двух местах: у дальней торцевой стены, где стоял начальственный стол Старцева, и в дальнем от двери углу с небольшим закутком, ласково именуемым столовкой.

В закутке стоял кухонный стол, покрытый полосатой клеенкой, купленной в складчину. Что-то сотрудники принесли из дома, а все остальное тоже приобреталось на общие деньги. Электроплитка, алюминиевый чайник, кружки, ложки, нож, банка с сахаром, керамическая солонка. Под газеткой всегда имелся дежурный набор продуктов.

В настоящей столовой, расположенной на первом этаже управления, кормили только раз в сутки, и оперативники иногда просто не успевали там перекусить из-за срочных дел или выездов. К тому же рабочий день сыщиков был ненормированным. Когда того требовало дело, им приходилось пахать и по сорок восемь часов без продыху.

Поэтому НЗ в виде буханки хлеба, луковицы и парочки банок простеньких рыбных консервов всегда спасал. Случалось, что кто-то из офицеров приносил пирожки, испеченные супругой, шматок сала, добытый на рынке, или несколько пачек концентратов. Тогда в столовке устраивался самый настоящий праздник.

Курили опера здесь же, у открытых окон или форточек. А Старцев давно облюбовал подоконник среднего окна, где подолгу сиживал с папиросой во рту, обдумывая детали очередного расследования.

По заведенному обычаю, Иван появлялся на службе первым. Зафиксировав свой приход в журнале дежурного, он поднимался в кабинет, набирал в чайник воды, ставил его на плитку. Затем, прихрамывая на искалеченную ногу, открывал окна, дабы проветрить насквозь прокуренное помещение. Заварив свежий чаек, он топал по лестнице наверх, в кабинет комиссара Урусова. Там в ходе короткого десятиминутного совещания начальник МУРа знакомил старших оперативных групп и своих заместителей с криминальными новостями столицы, ставил задачи на рабочий день, отдавал распоряжения.

Вернувшись в отдел, Иван наливал в кружку горячего чая и усаживался на любимый подоконник. Наслаждаясь напитком и выкуривая папироску, он дожидался прихода подчиненных.

Бойко заглянул под крышку чайника, воткнул вилку от плитки в розетку, подпер стенку плечом и уверенно заявил:

— Это опять они. Лично у меня нет никаких сомнений в этом.

Пару минут назад Старцев покинул любимый подоконник и расхаживал по кабинету, разминая затекшую больную ногу. Егоров сидел за своим столом и через увеличительное стекло рассматривал фотографии, только что принесенные Горшеней из лаборатории. Баранцу была поручена бумажная работа, заполнение протоколов осмотра и опроса свидетелей.

На месте сейчас не было только Василькова и Кима. Александр на некоторое время стал Аверьяновым и уже несколько дней проживал в полуподвале Межевого проезда. Юный Костя Ким, хорошо знавший этот район, вел за ним осторожное наблюдение.

— И я склоняюсь к тому же выводу, — постукивая тростью о паркет, сказал Старцев. — Уж больно схож почерк. Следили, готовились. Тихой ночкой приехали, быстро обстряпали все делишки и смылись, не оставив следов.

Закончив изучение фотографий, Егоров откинулся на спинку стула и проронил:

— Они и есть. У ворот продовольственной базы сверкала лужа после вчерашнего дождика, помните?

— Ну.

— Так вот по ее краю остался след от покрышки колеса. Он очень уж похож на тот, который я заметил возле заводоуправления.

Около двух недель назад какая-то банда ночью проникла на территорию московской мебельной артели, убила сторожа и вскрыла рабочую кассу в помещении заводоуправления. Дождей тогда, равно как и луж, не было. Зато от продолжительной сухой и безветренной погоды повсюду лежала белесая пыль. Опытный Егоров приметил и запомнил отпечатки тех колес, а теперь сопоставил их со следами, оставленными на краю лужи.