Бандитский брудершафт

Горшеня мигом извлек из своего фотоархива снимки двухнедельной давности. Опера расчистили от лишних бумаг центральный стол, разложили фотографии, сравнили их.

— Ну вот! Что я говорил? — сказал Егоров и полез в карман за портсигаром.

— Да, Василий, — уважительно произнес Иван. — Я всегда по-хорошему завидовал твоей зрительной памяти.

Бойко почесал затылок и подтвердил:

— Один и тот же протектор. Вне всяких сомнений.

Старцев продолжал хромать по проходу между столами, но в какой-то момент упал на ближайший стол, согнулся пополам, задрал штанину и начал неистово массировать больную ногу в районе голени и щиколотки.

— Ну, погодите, сволочи! — бубнил он в такт движениям. — Доберемся мы до вас. Самых отпетых к стенке поставим, остальных на лесоповал определим!

Подчиненные заволновались.

— Харитоныч, опять с ногой непорядок?

— Ноет, зараза. С ночи покоя не дает.

— Может, водкой растереть?

— Растирал уже. Бесполезно, — отмахнулся он. — Где же Костя, а? Почему не появляется, даже не звонит?

— Да рано еще, — сказал Егоров и поглядел на часы. — Он в обед докладывает и ближе к вечеру.

Бойко подлетел к столовке, распахнул дверки стола, достал из загашника початую бутылку водки, плеснул немного в кружку, подал Старцеву.

— Глотни, Харитоныч, обезболивающего.

Иван опрокинул в себя водку, занюхал рукавом, расправил штанину, печально улыбнулся и произнес:

— А ведь доктора обещали, что через год после ранения нога восстановится. Скоро уже два будет. Вот и верь им после этого.

В ночь с 6 на 7 июня 1943 года разведгруппа Василькова выполнила задание штаба дивизии и возвращалась в расположение своих войск. Дивизия держала оборону по линии восточного пригорода Рыльска и нуждалась в свежей информации о составе и численности немецкой группировки, противостоящей ей.

Разведчики перемещались в основном в темное время суток, прошли сложным маршрутом, добыли нужные сведения. Теперь они намеревались перейти линию фронта, но при отсутствии луны на облачном небе никак не могли отыскать нужный ориентир — высокую березу, одиноко стоящую на краю поля.

Это бескрайнее поле, разделявшее позиции противников, было полностью заминировано. Накануне своей вылазки в немецкий тыл разведчикам Василькова пришлось несколько ночей подряд скрытно покидать наши окопы, искать и обезвреживать противопехотные мины. Образовавшийся коридор они обозначили малозаметными вешками коротких веток, воткнутых в землю. К этому коридору Александр и вел своих товарищей.

С ходу выйти на ориентир не вышло. В конце овражка, по которому бойцы топали к берегу реки Сейм, они вдруг заметили щелевые огни и услышали тарахтение мотоциклетных моторов. Васильков увел группу в сторону. Разведчики взобрались по склону, углубились в лесок, посовещались и решили идти к реке не оврагом, а другой дорогой. С той самой минуты все и пошло наперекосяк.

Почти у каждого бойца группы имелся электрический фонарь, но включать их Васильков категорически запретил. Слишком велик был риск нарваться на немецкий патруль. Поэтому Сейм разведчики форсировали в незнакомом месте. Они выбрались на другой берег, двинулись вдоль реки в поисках заветного ориентира, по пути натыкались на незнакомые лесистые островки, заросли камышей, заводи. Через некоторое время солдатам стало казаться, будто они пошли в другую сторону и заплутали.

Поиски одинокой березы длились около двух часов. Когда разведчики наконец-то нашли ее, им уже нужно было торопиться. До рассвета оставалось не более тридцати минут. Кто-то перекрестился и прошептал молитву, кто-то вспомнил родню. В общем, обняли бойцы землю-матушку и поползли по коридору к своим позициям.

Им предстояло одолеть метров четыреста. Задача не была бы сложной, кабы время от времени на немецких позициях не вспыхивал десяток ярких прожекторов. Желтоватые лучи в абсолютной тишине хищно скользили по траве. Едва фрицы замечали нечто подозрительное, как тишина разрывалась дробным стуком пулеметов. С минуту пули косили траву, вспахивали землю, потом снова наступала тишина.

Первым по коридору пополз сержант Курочкин. Он сам обозначал его границы ветками, когда группа производила разминирование, посему Васильков и послал его лидером. Сам командир держался вторым, за ним следовали остальные бойцы. Замыкал движение Иван Старцев.

Ползли они ровно, без остановок. Так и добрались бы до цели, если бы обширное пространство вновь не озарилось яркими лучами немецких прожекторов.

— Замерли! — приказал Александр.

Разведчики замерли, вжались в траву. Каждый мысленно поминал фрицев последними словами и надеялся на то, что бог его милует.

Бог миловал всех, за исключением здоровяка родом из Одессы по фамилии Сидоренко. Пуля клюнула его, задела какой-то жизненно важный орган, боец вскрикнул. Товарищи сразу поняли, что дело дрянь. Терпеливый одессит зря стонать не будет.

Ближе других к раненому оказался Старцев.

Пуля попала в бок, разворотила печень. Такое ранение всегда очень болезненно и крайне опасно из-за быстрой и обильной кровопотери. Здоровяк держался за живот, сдавленно мычал и крутился на одном месте.