Бандиты эпохи «демократии»

Что касается самоубийства Собора, то никто в Семихатках не верит, что на это преступника подвигли муки совести — скорее он просто испугался ответственности, ведь учитывая еще одно убийство, совершенное им в Одессе, ему вполне могло грозить пожизненное заключение.

* * *

Апелляционный суд Одесской области приговорил Эдуарда Андриеша, 1974 года рождения, уроженца города Бельцы республики Молдова к 15 годам лишения свободы. От «пожизненного» его спасло только наличие двух детей и отсутствие судимостей.

Также суд удовлетворил иски родителей убитых о взыскании с Андриеша материального ущерба — денег, потраченных на похороны детей (от взыскания морального ущерба они отказались, объяснив, что никакая сумма не заменит им сыновей).

Верховный Суд Украины оставил приговор в силе.

Обычно здесь, по законам жанра, принято говорить (или вопрошать) — дескать, может ли быть уверенность, что освободившись через 15 лет, преступника не потянет убивать снова? Похоже, что в данном случае это даже не будет смотреться как банальность, поскольку уже после вынесения приговора и отправки горбатого Витаса на нары, выяснилось, что в своей родной Молдове он, также как и Собор, находился в розыске. И за что бы вы думали? Правильно — за убийство.

Глава XLII «Убейте моего мужа!»

Известный сюжет фильма «Почтальон звонит дважды», в котором героиня убивает мужа, чтоб не мешал, разыгрался в Одессе в районе Кривой Балки. С одной лишь оговоркой: не было в этом римейке, бездарно переписанном самой жизнью, ни бешеной страсти, ни какого-то особого капитала, которым можно было завладеть после смерти неугодного. Что было, так это ненависть — та самая, что годами подтачивает человеческие сердца. Но, как правило, об этом никто не знает — ведь на людях, за пределами своих коммунальных мирков, обладатели сердец с червоточиной предпочитают отмалчиваться и делать вид, что все у них «как у людей».

Вот и у двух одесских семей — Петровых и Ковалевских, живших неподалеку друг от друга в Кривой Балке, внешне все складывалось вполне благополучно: порядочные, можно сказать, люди, не первый год дружат, растят детей, работают. По-соседски хаживают друг к другу в гости, по праздникам по-соседски выпивают, после чего сожительница Петрова по-соседски отплясывает стриптиз в доме Ковалевских. А как-то раз жена Ковалевского прибегает и по-соседски просит Петрова: «Слушай, убей моего мужа, а? Я тебе и кувалду принесла»…

Вроде и бред, характерный для кухонных разборок, а, тем не менее, 6 ноября 2002 года некий гражданин, бредущий на ночь глядя в магазин через кладбище жители балки, каждый день между могил шастают — у них так район устроен, что через кладбище и на работу, и в магазин, и до дома ближе), так вот найдет этот гражданин труп мужчины, лежащий в луже крови, а при нем и документики на имя… — Игоря Ковалевского. А со временем и кувалда в дворовом сортире Петрова отыщется. И заключение судмедэкспертизы появится — дескать, смерть Ковалевского наступила в результате черепно-лицевой травмы, перелома свода черепа, размозжения головного мозга… В общем, много еще разных неприятных подробностей. Но давайте по порядку.

* * *

На протяжении двух последних лет совместного проживания с женой Анной Игорь Ковалевский делал все возможное, чтобы превратить это самое проживание в мясорубку. Во-первых, пил, причем, не тихо-мирно на работе по пятницам, а громко, с «цыганочкой с выходом». Во-вторых, заложив за воротник, считал своим долгом лишний раз показать жене, кто в доме хозяин, — естественно, посредством тумаков и затрещин. Ну а в-третьих, и это самое гнусное, избивал жену на глазах у ее десятилетнего сына. На последнего, собственно, он тоже не раз поднимал руку (уж не поэтому ли ребенок стал заикаться, а также проходил лечение в учреждении для детей с психическими расстройствами?). Так что послабления у Анны Ковалевской случались только тогда, когда ее мужа с диагнозом «алкогольный психоз» или, проще говоря, «белая горячка» в очередной раз увозила бригада «скорой помощи». Соседи говорят, что и милиция приезжала — «указывала» не дебоширить. Да что толку? Кардинально это ситуации не меняло: Анна продолжала замазывать синяки, соседи, наблюдавшие за скандалами в ее семье, не придавали им особого значения — «бьет — значит любит» — такова ведь эта проклятая кухоннокоммунальная ментальность. И, видимо, потому что в нашем обществе считается нормой издеваться над женщиной, никто так и не почувствовал надвигающейся беды. Никто, кроме Петровых.

* * *