Бандиты и бабы

И вдруг. Смотрю, в очереди стоит ну просто красавица! Чуть выше среднего роста остальной очереди. Ещё не модель, но уже не простушка. Одета супер. Молоденькая-премолоденькая. На лице свежесть и чистота. Такую надо снимать в роли какой-нибудь славянской княжны. Заметила, что я её заметил, заулыбалась. Мой организм ещё больше потянуло на подвиги. Более чем десятерым автографы подписал со скоростью света. Подошла её очередь, она банально попросила с ней сфоткаться и. взяв меня под руку, слегка прикоснулась к моему плечу правой грудью. Я сделал вид, что этой нечайности не заметил. В конце концов, вполне возможно, она от волнения сама не контролировала себя. Девушки часто прикасаются в такие моменты к знаменитостям своими чувственными местами. Всё это меня развеселило и поддержало уровень адреналина:

— Вот теперь я понимаю, зачем приехал в ваш забытый богом город. Чтобы с вами сфоткаться! Как звать-то?

— Вика.

— Подожди в сторонке, я сейчас…

Она терпеливо ждала, пока я «расправился» с очередью. Конечно, Маша мне нравилась, и с ней было даже интересно, непредсказуемо, и она не грузила. Но она, повторяю, была профессионалкой! А жаль! Поэтому никакого продолжения в наших отношениях быть не могло. А Вика. На ней хотелось немедленно жениться! Такой женой можно хвастаться в любой тусне. Какими же мы, мужики, бываем наивными под действием адреналина.

Мы зашли в мою гримёрную. У меня был с собой набор открыток с моими портретами из разных кинофильмов. Подарил и, глядя, как она неподдельно и искренне восхищается, стал думать: пригласить эту тургеневскую барышню поехать со мной Тель-Авив или нет. Всё-таки достаточно поздно. Если ехать, то на ночь. Адреналин ответил за меня:

— У меня сегодня был потрясающий день! — стопроцентно соврал я. — Есть повод выпить. Хочешь, поедем в Тель-Авив и где-нибудь посидим на берегу моря?

Я думал, она засмущается, но не тут-то было.

— Ой, я с удовольствием! Я всегда мечтала с вами познакомиться. Даже не верится. Моя мама из того же города, что и вы — из Самары. Она там маникюршей работала. Сегодня не смогла прийти на концерт и так мне завидовала. А если ещё узнает, что мы в кафе вместе были! Ой, тогда вообще.

— А она волноваться не будет? До Тель-Авива не близко.

— Нет, я часто после дискотек задерживалась.

Всё складывалось, как нельзя лучше. Малость, конечно, настораживало, что эта тургеневская барышня сразу согласилась поехать на всю ночь чёрт-те куда чёрт-те с кем. Правда, я для неё не был чёрт-те кем, это она оказалась чёрт-те кем для меня. Но тогда я этого ещё не знал.

По дороге Вика меня спросила, в какой я остановился гостинице. Когда узнала, что в «Карлтоне», начались восторженные охи и ахи: мол, никогда не была в пятизвёздочной гостинице, видела их только в кино. Я пытался понять: это она по глупости болтает или намекает на то, чтобы я пригласил её к себе в номер.

За нами ехала машина со следаками. Почему-то про себя я окрестил их именно так. Нечто среднее между следователем и сопляком. Вот и хорошо, пусть видят, что «учительница» мне уже безразлична. В газетах же писали, что я бабник и что два раза был женат. Зато Машу оставят в покое. Ведь если они начнут ей угрожать, она второго наезда от отмороженных не перенесёт.

Когда вошли в гостиницу, которая на самом деле была четырёхзвёздочной, а то, что она пятизвёздочная, я приврал, как и подобает мужчине, находящемуся при повышенной температуре адреналина, Викины охи и ахи продолжились.

Двое приставленных топтыгиных уже справно несли дежурство в фойе. «Ну, я вас сегодня помотаю!» — подумал я о них почти с жалостью и предложил Вике спуститься в ночной бар. И снова охи с ахами: «Никогда не была в ночном баре, видела только в кино!»

Бедные дети всего мира! Как же их заморочил Голливуд. Они красивую обёртку принимают за красивую жизнь. Даже заказ сделала, как в кино: какой-то банальный коктейль, название которого часто произносится в фильмах силиконовыми героинями.

— Как тут всё круто! Я никогда не была в таком шикарном месте. Мама, кстати, мне говорила, что вы добрый.

— А она откуда знает?

— Она у меня ясновидящая! Целительницей работает. По фотографиям людей лечит.

— Ты же говорила, что она была маникюршей?

— В Самаре! Но здесь маникюрш так много, что пришлось поменять профессию.

Вика всё более умиляла меня. С Машей можно было говорить обо всём: быть циником и романтиком одновременно, волшебником и пьяницей… С барышней, как мне тогда казалось, следовало обращаться осторожно — её нельзя было кантовать грубыми словами, она напоминала безделушку из мурановского стекла. Я впервые подробно рассмотрел её наряд, или, как теперь говорят, прикид. Опыт, как ты понимаешь, к тому времени у меня уже кое-какой был. Её одежда явно была завлекушечной. И что более всего меня потрясло — как я не разглядел этого раньше — она была без лифчика! Выпив первый бокал вина, я даже стал сомневаться: это я её сюда заманил или она меня? Барышня Вика словно прочитала мои мысли, видать, обладала наследственными экстрасенсорными способностями самарских маникюрш:

— А у вас номер люкс?

— Полу.