Bang-bang

Человек употребляет нецензурные выражения в среднем 230 105 раз в течение жизни. Галилео Галилей был первым человеком, предложившим использовать маятник для измерения времени. Длина орбиты, по которой Земля движется вокруг Солнца, в двадцать три тысячи раз больше длины экватора Земли. Кенгуру делает вдох при каждом прыжке, независимо от скорости движения…

У меня нет ненависти к брату, вообще никаких отрицательных чувств по отношению к нему. Положительных, правда, тоже. Но ведь это обычное дело. Почему же каждый его звонок выбивает меня из колеи? Неужели потому, что подсознательно я виню его в смерти моей жены? Глупо. Действительно глупо… Хотя, если бы он не собрался тогда приехать, сейчас все было бы по-другому. От этой мысли не так-то легко отделаться, даже понимая, что она бредовая.

Честно говоря, я искренне желаю, чтобы дядя помер и оставил Ясукадзу хорошее наследство. Может быть, тогда он перестанет изображать из себя заботливого любящего брата…

Голова трещит. От противного кислого привкуса во рту не спасает даже мятная жевательная резинка. Больше всего хочется оказаться сейчас в своей постели и чтобы под рукой был аспирин или бутылка холодного пива. Но вместо этого я слушаю бормотание мужчины в строгом деловом костюме, который сидит напротив меня, зажав ладони между колен. Он новенький в группе и суть его признаний сводится к тому, что он устал пахать на благо своей семьи. Жадная жена и неблагодарные дети — с одной стороны и желание хоть день пожить для себя — с другой. Такая вот у него проблема.

«Посади их в машину, у которой болты на колесе закручены на пол-оборота» — хочу сказать я ему. Хочу посоветовать что-нибудь надежное и радикальное. Что-нибудь такое, что навсегда избавит его от необходимости горбатиться с утра до ночи в обставленном ореховой мебелью офисе. Что-нибудь по-настоящему конструктивное, способное полностью изменить его жизнь. «Посади их в машину, которую ты не проверял черт знает сколько времени, потому что была куча куда более важных дел — сверхурочная работа, приобретение нового холодильника, посещение парикмахера или вечеринка по случаю повышения зарплаты, — посади их в такую машину и отправь покататься за город. А сам иди пить пиво и жди телефонного звонка из полиции»…

Юрико поглядывает на меня, ожидая комментария. Ей хочется, чтобы я выступил со своей историей. Стал оппонентом этого забитого жизнью парня. Она обожает, когда у кого-нибудь в группе срывает крышу. Сама она говорит, что в такие моменты человек показывает свое настоящее лицо. Зачем ей нужно его видеть, Юрико объяснить так и не смогла.

Мужчина в костюме все не унимается. Он пока еще не понял главного правила игры — твои сложности никого не интересуют, всех интересует только возможность выговориться. Он верит, что ему здесь помогут, бубнит и бубнит о том, как хреново ему приходится. И я уже на самом деле собираюсь сказать что-нибудь такое, что заставит его заткнуться, но меня опережает психолог:

— Извините, Мицуо-сан, но для первого раза, я думаю, вы рассказали достаточно. Теперь мы послушаем Юрико.

И она брякает:

— Акихико повесился. Вчера днем.

Все сидят, как пришпиленные. Жуки на булавках в коллекции энтомолога. Больше всех напоминает жука руководитель группы. Еще бы! Акихико был его клиентом, а когда твой клиент вешается — это недочет в работе. Производственный брак.

В общем, остаток вечера получается скомканным. Не то чтобы все так сильно расстроились из-за Акихико. Просто рассказывать о том, что у тебя заболела любимая кошка, на фоне подобной новости как-то неловко.

Все расходятся, а психолог сидит в своем кожаном кресле с лицом человека, у которого обострился геморрой. Сделав над собой усилие, он возвращается в реальность и просит Юрико задержаться — ему нужны детали. Я остаюсь тоже. Мне интересно, что там наговорит ему Юрико.

Мы пьем чай в кабинете психолога, смежном с комнатой, в которой проходят наши сборища. За окном уже темно, и на дорогом письменном столе из палисандра горит настольная лампа, освещая небольшой пятачок вокруг стола. Мы сидим в этом залитом желтым светом круге и пьем чай. Если бы не тема разговора, вечер можно назвать очень милым.

— Ничего не понимаю, — растерянно говорит психолог, поправляя очки в изящной стальной оправе. — В этом плане за Акихико я был спокоен. Собственно, то состояние, в котором он пребывал, и депрессией-то назвать сложно… Скорее, личностный кризис, характерный для его возраста. Подавляющее большинство справляется с этим без особого труда. Само собой все решается, если хотите… Ничего не понимаю.