Bang-bang

Про Муцуми даже не хочется говорить. И антидепрессанты, и нейролептики с седативным действием глотаются ею без всякой системы. Иногда она принимает их одновременно. Одну таблетку, чтобы успокоиться, и тут же другую, чтобы взбодриться. Эффект далек от того и от другого. Она просто впадает в какой-то ступор. Может час просидеть, глядя в одну точку оловянными глазами, никак не реагируя на окружающее. А может трещать без умолку, подскакивая от возбуждения и размахивая руками. Причем делать все это, сидя за рулем. Или в ресторане. Или в каком-нибудь магазине. Она тоже граната. Только не такая тихая, как Юрико. Но рвануть может не хуже… Похудевшая, постаревшая, с бледными поджатыми губами и подрагивающим веком она сидит напротив меня, уставившись в свою чашку с рисом. Ничего хорошего от нее ждать не приходится. Когда придет время убить меня, а оно придет, я в этом не сомневаюсь, она первая схватит пистолет. Не потому, что ненавидит меня. Просто ей хочется хоть один раз вышибить мозги человеку самостоятельно. А не ограничиваться уродованием картин или наблюдением за самоубийцами. Тут я ее раскусил.

Даже Такэо неуловимо изменился. Его проповеди, когда ночью он ведет машину, а я сижу рядом, становятся все длиннее и все путанее. Иногда мне кажется, что он говорит все это только для того, чтобы чем-то занять себя, отвлечься от настоящих, всерьез занимающих его, мыслей. Он говорит и говорит, путаясь, сбиваясь, замолкая в самых неожиданных местах… Это все нервы. Что-то должно скоро произойти. Он это знает и волнуется. Нервы. Еще две недели назад он бы не стал распускать руки из-за пустяка. А сегодня — пожалуйста, я сижу, прикладывая к опухшей скуле полотенце, в которое завернуты кубики льда. Он — еще одна граната.

Такая вот компания сидит за столом, в полном молчании поглощая рис и маринованные овощи. Только один человек не представляет большой опасности — это я. Если уж довести до конца аналогию с гранатами — то я граната, из которой выкрутили запал. Мною можно играть в футбол. Меня можно использовать в качестве грузика для чего-нибудь там, требующего грузика. Единственное, чего нельзя делать — взрывать рядом со мной другую гранату. Таким образом, из нашей милой компании я выбиваюсь несильно. В общем-то, свой человек.

Если взорвется один из нас, сдетонируют остальные. И я взорвусь ничуть не хуже.

Я делаю глоток виски и думаю, что в этот момент всем посторонним лучше находится подальше.

Я постигаю смысл слова «ожидание».

От резкого SOS все подпрыгивают. Похоже, дурные предчувствия не только у меня. Я ожидаю услышать еще одно выступление на тему: «Ты и так зажился на этом свете». Но Такэо после минутного молчания говорит в трубку:

— Спасибо.

И смотрит на нас. В его глазах я впервые вижу легкий намек на беспокойство.

— Собирайтесь, нам нужно сматываться.

— А что случилось? — Муцуми отсчитывает таблетки из упаковки. — Я хотела выспаться…

— Полиция разыскивает черный джип Nissan Patrol с двумя мужчинами и двумя женщинами.

Он произносит это спокойно. Уже успел взять себя в руки. Зато Муцуми реагирует достаточно активно. Бросает в рот горсть «колес», одним махом проглатывает, запивает одним глотком минералки и швыряет стакан в стену.

— Дерьмо! Я хочу наконец выспаться!

— Не шуми, сестренка. Иди одевайся и собирай вещи. Юри, Котаро, вы тоже поторопитесь. Я пока решу вопрос с машиной. Нам действительно нужно поскорее убираться отсюда.

— А к чему такая спешка? — спрашиваю я. — У тебя ведь полно дружков в полиции…

— Котаро, не будь идиотом, очень тебя прошу. Ты так говоришь, будто все полицейские Японии работают на меня. Все гораздо хуже… Те люди, на которых я могу рассчитывать, ничем нам не помогут. Это всего лишь патрульные. А нас разыскивают по подозрению в убийстве господина Рэя…

— Чертов старикашка! — это снова Муцуми. Муцуми, швыряющая посуду с остатками ужина о стены.

Чашка с рисом, взятая у меня из-под носа, с пушечной силой врезается в шкаф и разлетается вдребезги. За ней следует чайник. Блюдо с баклажанами. Соевый соус в фарфоровой плошке… Хозяину предстоит большая уборка, когда он вернется утром с работы.

Настроение у Муцуми испортилось окончательно. Оно и понятно. Быть подозреваемым в соучастии убийства — это не картины резать.

— Успокойся, сестренка. Все будет хорошо.

Я протягиваю пустую бутылку Муцуми, которая бессмысленно шарит по столу в поисках боеприпасов. Бутылка разбивается об угол тумбочки, стоящей в углу. Икебана, стоящая на ней, превращается в посеченный стеклянными осколками бесформенный куст.

— Так лучше? — спрашиваю я.

Знаю, что нужно бы помолчать. Но поделать с собой ничего не могу. Слова сами слетают с языка. Муцуми смотрит куда-то мимо меня. И вдруг начинает плакать. Антидепрессанты не справляются. Так же, как и нейролептики.

— Хватит! — резко говорит Такэо. — Собирайтесь.