Банк

— Конечно, нет! — сказал Игорь Николаевич.

Влад молча кивнул головой.

— Ну и какие чувства, — спросил у него Василий, — вызвали у вас данные произведения?

— Ну, — Влад замялся, — не знаю, всего по чуть-чуть, а вместе — сильнейшее эмоциональное воздействие, а словами выразить нельзя.

— Словами все можно выразить, — возразил Василий. — Какие это были чувства: печаль, страдание, сострадание, боль, страх, удивление, духовный экстаз?

— Я же сказал: всего по чуть-чуть.

— А я, — Василий как-то уж слишком быстро прикончил кружку, — как данные слова услышал от коллеги, так задался целью эту музыку прослушать — я-то в детстве пытался музицировать, но вот до эпохальных произведений известных мне авторов не дошел. Так вот, после «Девятой симфонии» я с друзьями пошел в чебуречную, набрал там всяких, соответственно, чебуреков, у стоящих рядом с закусочной старушек мы накупили водки, поехали в общагу и до утра ее там жрали. То есть ничего — не то что духовного экстаза, но даже ни малейшего раздражения — а у меня, между прочим, музыкальное образование, так что в консерваторию отправился не дилетант! И тем не менее — ничего! Вот, а на исполнении «Реквиема» Моцарта мне вдруг страшно захотелось пить, в горле так пересохло, как будто я десять дней путешествовал по Сахаре. О, как я тогда завидовал американцам, которые сидят себе в кино, положив ноги на спинку впереди стоящего кресла, и пьют «кока-колу» да жуют поп-корн! А ведь встать, выйти — не принято, некрасиво, нехорошо! Так с одним только желанием — попить — я и просидел до конца концерта. Зато сколько я затем выпил пива! То есть, резюмирую, никакого семени они мне в душу не уронили: да, красиво, может быть, гениально, я понимаю — но ничего там больше я не заметил. И это совсем не страшно! Художник ведь прежде всего творит для себя. Как писал Пастернак, «цель творчества — самоотдача». Что скажет публика — уже дело десятое.

— Зачем же тогда выносить свое детище на ее суд? — спросил Влад. — Самоотдавайся себе в одиночестве на здоровье. Если написал книгу — сиди за столом, перечитывай и радуйся своему таланту, картину — повесь на стену у себя дома и ходи около нее, любуйся, создал музыкальное произведение — пиликай самому себе на скрипке…

— Вы утрируете, — парировал Василий. — Если художник думает прежде всего о публике, то он уже не творец, он ремесленник. Главным для него становится не акт созидания, а желание продать вышедшее из-под рук его как можно дороже. Вкус толпы, как известно, далек от изысканности, и Моцарт, вдруг пожелавший бы ей угодить, был бы не лучше Наташи Королевой. Обратитесь к современности: посмотрите фильмы, установившие рекорды кассовых сборов, прочтите книги, изданные самыми большими тиражами, посетите выставки наиболее известных художников, послушайте песни наиболее популярных музыкантов, и все вам станет ясно.

— Согласен вполне, — кивнул Влад, — но как тогда объяснить, что вплоть до «Born in the USA» Брюса Спрингстина «The Wall» «Пинк Флойда» была рекордсменом по количеству недель, проведенных на верхней строчке хит-парада в Америке?

— В вашем вопросе содержится и ответ. Сравните «Стену» с «Рожденным в США» — все становится ясно. Это то же самое, что несколько лет ходить обедать в «Метрополь», а потом вдруг решить питаться в армейской столовой. Да и попробуйте меня убедить, что «Good bye a blue sky» Уотерс написал, чтобы порадовать своих слушателей, а не потому, что ему хотелось создать такую песню. Широкая популярность достойных произведений — загадка, но это явление гораздо более редкое, чем общее поклонение пошлости, грязи и примитивности. То, что художник выносит все-таки свое создание на суд, означает, что он ждет оценки тех, чье мнение ему дорого, — для меня важно, например, что скажут о моей картине наиболее близкие мне люди, мои друзья, чем, простите, то, что подумаете о ней вы.

— Я ничего не думаю, ибо не вижу перед собой предмета, который может вызвать мысль.

— Правильно! — ничуть не расстроился Василий. — Потому что вы дилетант и профан. Для вас моя картина — нагромождение, причем бессмысленное, пятен, я же в ней вижу и вазу — можете называть ее кувшином или горшком, — и цветы, чувствую, как в полураскрытое окно врывается свежий ветер и тихонько шевелит лепестки ромашек и фиалок…

— Если уж касаться живописи, то для меня более привлекателен реализм, — сказал Влад.

— Хе, — вздохнул его оппонент, — понабрались слов… Ну что такое реализм? И что такое искусство?

— Искусство, — вставил Константин Сергеевич, — по Гессе, например, — «всего лишь замена, хлопотная, оплачиваемая в десять раз дороже замена упущенной жизни, упущенной любви».

— Правильно, — не стал спорить Василий. — Искусство — это фантазия. Элемент творчества есть во многом — в рассказе учителя на уроке истории он может присутствовать так же, как в движении кисти художника и как в работе сварщика, ибо варить можно тоже с вдохновением. Вот первое и последнее — и есть реализм, служащий конкретным целям. Искусство же никому не служит, оно само по себе.