Банк

Пока шествовали по коридору, Александру приходилось три раза останавливаться, изображать радость от встречи после разлуки и одинаково отвечать на вопросы — да, солнце, воздух, вода — все замечательно. Не стал исключением и управляющий: он, нисколько не удивившись приходу Саши, сразу набросился на него — как отдохнул, какие впечатления, и тут Александр ответил:

— Да знаете, если честно, не так уж и хорошо. Ветрено, скучно, еда отвратительная — только загорал да радовался за жену и дочь — для них это действительно было развлечение. Мы, впрочем, по делу.

— Ну, — Юрий Анатольевич откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди, — тогда я вас слушаю внимательно.

— Излагайте, Владислав Дмитриевич, что там произошло.

Влад вновь рассказал историю, попытался было упомянуть о том, что поначалу не принял решение самостоятельно, что пришел к нему, управляющему, но Анатольевич и ухом не повел, будто намек им вовсе не понят. Слушая, он вдруг положил перед собой чистый лист бумаги, взял ручку и начал делать на нем пометки. Когда Влад закончил, он опять принял любимую позу и сказал:

— Что ж, происшествие чрезвычайно неприятное. Не ожидал, честно говоря, от сотрудника с таким большим стажем подобной, э-э, оплошности. — Заметив, как Влад удивленно поднял брови, он добавил: — Да-да, никак не ожидал.

— Но вы же, — пытался вставить тот, — мне сами сказали…

— Я помню, что я вам сказал, — перебил его управляющий, — я сказал, что вы должны зарабатывать для банка деньги, но не говорил, что вы его должны денег лишать. А еще я вам говорил, что решение по подобному вопросу вы обязаны принимать самостоятельно, но это нисколько не означало того, чтобы вы путали фальшивые облигации с настоящими, а известную в городе строительную организацию — с фирмой-однодневкой!

Влад вскочил с места.

— Сядьте, сядьте, не нервничайте. — Юрий Анатольевич сделал останавливающий жест рукой, Влад перевел взгляд на Сашу, тот кивнул головой, и он вернулся в кресло. — Я, — продолжал управляющий, — сейчас же свяжусь со службой безопасности, они до конца дня постараются навести справки, может, всплывет какая-нибудь информация, потом последует доклад на самый верх. Вы, Владислав Дмитриевич, пока занимайтесь отделом, будто бы ничего не произошло. Вы, Александр Николаевич, сейчас отправляйтесь домой, так сказать, акклиматизируйтесь, завтра же, будьте любезны, пожалуйте на работу — сами понимаете, в такой ситуации отпуск ваш придется прервать. А пока — не смею вас обоих задерживать.

Они зашли в кабинет. Саша взял плащ, сказал Владу:

— Ну что, держись. Главное, о чем ты сейчас должен думать, — как и что отвечать, когда тебя вызовут сам знаешь к кому. Ну, ни пуха!

— Вот уж действительно к черту!

Оставшееся до конца рабочего дня время Влад провел сидя на своем месте, рисуя на бумаге дурацкие рожицы. Сказать о его настроении «дерьмовое» — значит, не сказать ничего. Оно было ужасное, мерзкое, отвратительное. Он чувствовал себя и раздавленным, как букашка, и растекшимся, словно сугроб под весенними лучами солнца, как боксер, попавший в нокаут, пытающийся встать с пола до того рокового момента, когда рефери закончит счет, но снова бессильно падающий на ринг. Вот и повернулась жизнь спиной. В один момент — вжик! — и все прахом… Классно он Василия призывал радоваться окружающему миру — вот он, мир, жестокий, безжалостный, раз — и ты в дураках, и все летит к черту. Теперь уже не до ромашек… Да, да, вот они — сообщающиеся сосуды, все верно. Было хорошо, стало плохо. Вот оно! И как же долго будет теперь «плохо»? И не станет ли это «плохо» еще хуже? Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, вот и свадьба, и медовый месяц. Жизнь — джинс, джинс… Приплыли. Не было печали, так черти накачали. Как он улыбался, читая о простофилях, попадавшихся на удочку мелких мошенников, — меняет кто-либо валюту на улице, вдруг подбегает «милиционер» в штатском, меняла сует ему в руку баксы обратно, и — бегом, «мент» — за ним, а незадачливый обладатель «гринов» разворачивает купюру — и видит вместо стодолларовой бумажку достоинством всего в один. Улыбался и тогда, когда смотрел фильм «Влюблен по собственному желанию», — героиня, партнерша Янковского, покупала красивую кофточку, а дома вытащила из пакета рваную тряпку. А сколько он пересмотрел всякой американской кинопродукции об удачливых грабителях — а сам вляпался, попавшись на самый известный трюк — «куклу». Обычно там вместо денег кладут пачку спрессованной бумаги, здесь же пакет с настоящими облигациями заменили на идентичный по форме, но очень отличный по содержанию. А что мешало лишний раз перепроверить, например, когда они уезжали готовить платежку? Это даже не фиаско его пятилетней учебы и последующей семилетней профессиональной деятельности, в том числе и четырех лет в банке, а жуть какая-то, ужас, мрак. Хана. Даже не запятая, а большая жирная точка. Все.