Банкир

Палмер направился к бару. Неяркого света с улицы ему едва хватало, чтобы ориентироваться. Он уточнил: – Мне больше не нужно, но тем не менее я еще выпью.

– Поскольку джентльмен не допустит, чтобы леди пила одна.

– Поскольку я не джентльмен, а вы не леди,– сказал он, готовя новую порцию коктейлей.– Я банкир, а вы мой помощник по связям с общественностью.– Он подал ей бокал и пошел к телефону.– Будьте добры, включите свет. Я совершенно не вижу диска.

– Не собираетесь ли вы отправить Маку еще одну телефонограмму?

– Я,– он положил трубку на место,– я думаю – нет.– Он вернулся к окну.– Смотрите, пароход! – сказал он.

– Это что, грузовой? Посмотрите, какой огромный! Зазвонил телефон. Вирджиния сразу же сняла трубку. – Квартира мистера Бернса,– произнесла она.– Ты, подлый тип, куда ты пропал?

– Дайте-ка мне,– попросил Палмер. Она удержала его, положив руку ему на грудь.– В Уолдорфе? Мак, серьезно. Тебе полагалось быть здесь час назад.– Слушая, она легонько коснулась рукой лацкана пиджака Палмера и стряхнула что-то.

– Девять тридцать! – воскликнула она.– Что, по твоему, мы должны делать до того? Сидеть здесь и обсуждать банковские операции?

– Дайте трубку,– сказал Палмер.

Она потрясла головой.– Думаю, что и я имею право сердиться – сказала она в трубку,– хотя это ничто по сравнению с негодованием мистера Палмера.– Ее рука мягко надавила на грудь Палмера.– Что за вздор,– сказала она в трубку.– Мы просто пойдем домой. Но он требует, чтобы ты был у него завтра в девять утра, даже если тебе так и не придется лечь спать, чтобы явиться к нему вовремя.

Палмер взял ее руку, отвел от себя и, удерживая ее у бедра Вирджинии, потянулся к телефону.– Секундочку, он хочет поговорить с тобой,– сказала Вирджиния.

– Почему такая задержка? – спросил Палмер, изо всех сил сдерживая себя.

– Вуди, миленький,– начал Бернс тем тоном, который газета «Нью-Йоркер» назвала «жалобным воем муэдзина».– Я так расстроен, что у меня просто сосет под ложечкой. Тут сейчас трое парней, от которых зависит моя важнейшая сделка. Мы проводим абсолютно закрытое совещание начистоту по вопросу об изменении некоторых важнейших расценок. Я просто заскочил в другую комнату, чтобы позвонить вам. Но честно, Вуди, я приду самое позднее к 9.30.

– Меня устраивает завтра в 9 утра, – холодно сказал Палмер.

– Тогда и побеседуем. Вы мне объясните, какая из сделок важнее, чем операции «Юнайтед бэнк».– Он медленно опустил трубку на рычаг.

– 20° ниже нуля на телефонной линии,– пробормотала Вирджиния.

– Черт бы его побрал! Но главное, я не верю ему. Почему бы это?

– Потому что у Мака есть привычка врать. Сейчас он, может быть, и не врал. Но вы правы, когда сомневаетесь.

Они немного постояли, задумавшись. Вдруг Палмер осознал, что держит ее за руку.

Он начал было разжимать пальцы, но тут же испугался, что движение слишком явное.

– Ладно,– услыхал он.– Можете отпустить мою руку.

– Что?

Она повернулась, чтобы лучше видеть его в сгущающихся сумерках.

– Ничего,– сказала она, шагнув к окну и тем самым освободив свою руку.– Ничего.

Он наблюдал за смутными очертаниями ее силуэта на фоне вечернего неба. Сумерки, мерцающие слабым светом, сделали ее выше, чем когда она стояла рядом с ним. Он подошел к ней.

– Вы должны понять,– сказал он, глядя не на нее, а в окно,– что чикагцам не хватает светского лоска.

– Мне кажется, им многого не хватает.

– Например?..

Он услышал ее медленный вдох.– Сердца,– наконец произнесла она.

– Нам отпущена обычная норма.

– Не более. Но некоторые из вас, кажется, не ощущают и этого.

– Вы так считаете потому, что я был холоден с Бернсом?

– Вовсе нет.– Она наклонилась вперед, ее высокий лоб прислонился к оконному стеклу.– Иногда я думаю, что вы таким и должны быть, чтобы добиться успеха в Нью-Йорке.

– Теперь я уже совершенно ничего не понимаю.

– Посмотрите на реку,– сказала она.– Все так и сверкает. Темные, быстрые, скрытые течения, коварные подводные камни и неведомые извилистые проходы между ними. Временами мне кажется, что вы можете преуспеть в этом городе, лишь обладая холодным бронированным сердцем.

– Я давно не видел своих рентгеновских снимков, но…

Долгое время оба молчали.

– Зато я вижу,– наконец сказала она.– Внутри вас какая-то смесь разных людей. Получается нечто вроде двойной экспозиции. Там есть горячий человек и холодный.

– В каждом так.

– Правда?

– Думаю, да.– Он слегка повернулся к ней и с удивлением увидел, что она пристально за ним наблюдает.– Горячий человек вовлекает тебя в беду. Холодный помогает из нее выбраться.

– В беду?

Он сделал неопределенный жест:

– Осложнения. Противоречия. Затруднения.

– Это не беда,– мягко возразила она,– это просто жизнь.

– Если вы правы, то жизнь – препротивная штука.

– Так и есть.

– Беспорядочная,– добавил он.

– Очень.

– Весьма унылая.

– Всегда.

– Трудно поверить,– сказал он.– Это… это…– Он опять сделал неопределенный жест и ощутил, что в темноте коснулся ее руки. Затем почувствовал, как ее пальцы взяли его руку.

– Обескураживающая,– сказала она.