Банкир

Глаза Бернса на мгновение сузились, но тут же раскрылись, и он громко расхохотался.– Ну что ж, вы быстро учитесь уму-разуму, мистер Палмер,– сказал он.– Благодаря тому, что мы только что проделали, у полдюжины руководителей сберегательных банков, сидящих в зале, сейчас предынфарктное состояние.

– И все же, несмотря ни на что, большинство голосов в Олбани[8] у республиканской партии,– задумчиво сказал Палмер.– Едва ли деятель демократической партии, пусть даже с таким весом, как у Калхэйна, станет причиной бессонной ночи для кого-нибудь из наших расчетливых друзей.

Глаза Бернса заметались по сторонам, и у Палмера мелькнула странная мысль, что брошенная им фраза чувствительно задела Бернса, который сейчас быстро оглядывался, будто ждал новых ударов.

– Душечка,– сказал Бернс.– Ну скажите мне, пожалуйста, кто и где сказал, что республиканская партия единым фронтом выступает за владельцев сберегательных банков? Может быть, я проспал, может быть, Моисей спустился с горы и начертал одиннадцатую заповедь? – Он тихонько захихикал себе под нос с каким-то булькающим отзвуком, и Палмер понял, что Бернс основательно пьян.

– Это общеизвестно,– ответил Палмер.– А у вас другие соображения?

Бернс выразительно пожал плечами и тут же похлопал Палмера по руке.– У меня нет никаких особых соображений,– сказал он, придав неожиданно своему голосу нарочитую многозначительность.– Если я что-нибудь хочу сообщить другу, то выкладываю все прямо и откровенно.

– Ну что ж, выкладывайте,– усмехнулся Палмер, подхватывая нью-йоркский жаргон Бернса.

– Вся эта собачья грызня в Олбани,– начал объяснять Бернс,– вовсе не связана с борьбой партий. Ты понимаешь, что это значит?

– Это значит, что сверху еще не дали указаний.

– Какой цинизм,– сказал Бернс, скривив губы.– Нет, деточка, ошибаешься. Это попросту означает, что когда банкиры начинают между собой потасовку, то представители законодательной власти чуют запах денег.

– Боюсь, что я начинаю понимать, о чем идет речь,– сказал Палмер.

Бернс в подтверждение кивнул головой:

– Приняв решение не рассматривать это как часть программы той или другой партии, бойкие ребята из законодательного собрания в Олбани смогут выдоить из ситуации все до последнего цента. Да, они обставили все это так, чтобы уйти с битком набитыми карманами, уж они-то получат свою долю пирога.

– Иными словами,– сказал Палмер, понимая, что ему не следовало бы развивать далее эти кулинарные сравнения, но не в силах сдержать себя,– они будут чавкать, забравшись всеми четырьмя копытами в кормушку. Бернс безмолвно уставился на Палмера, почувствовав скрывающийся в его словах сарказм, но не улавливая его сути.– Слушай,– сказал он доверительно, мягко произнося каждый слог,– после того как эта волынка здесь окончится, у меня дома соберется кое-кто из подходящих ребят. Загляни ко мне. Тебе не помешает небольшое внутривенное вливание.

– В котором часу?

– Часиков в одиннадцать,– сказал Бернс.– Это не рано для тебя?

– Рано? – переспросил Палмер.– Я не знаю, как дотяну до одиннадцати.

Золотистые брови Бернса поползли было вверх, но тут же опустились. Он понимающе подмигнул: – Ну, а что-нибудь часочков в десять, а?

Из зала раздались бурные аплодисменты.

Глава девятнадцатая

Проторчав примерно с полчаса у стойки бара, Палмер вернулся в зал как раз в ту минуту, когда Большой Вик Калхэйн заканчивал свою пространную речь.

– …И ныне, как и в минувшие века, которые нескончаемой процессией уходят навсегда в небытие,– вещал он громким, чуть гнусавым голосом типичного ньюйоркца,– мы чтим память и воздаем должное всем, кому столь многим, столь многим обязаны,– продолжал Калхэйн в своей напористой манере, будто отсекал каждую фразу.– Мы смотрим в будущее без страха, нас не пугают его масштабы, мы будем смелыми в наступлении и не отступим ни на шаг. Мы не будем осуждать других, ибо не хотим быть судимы сами, не нам указывать на ошибки тех, кто уводит в сторону наше поколение, кто чернит нашу национальную честь и сводит на нет нашу славу. Пусть сама история осудит мелких, близоруких, низких людей с ограниченным кругозором, продающих наше отечество за чечевичную похлебку. Но пусть в анналах истории будет запечатлено навечно, что среди нас, среди присутствующих здесь, вместе со мной в этом зале есть честные и добросовестные люди, с мужеством и настойчивостью решавшие грандиозные задачи, люди… Палмер незаметно проскользнул в затемненный зал и стал высматривать стол номер шесть. Он не мог набраться мужества снова подняться в президиум и занять свое место.

– …место под солнцем! – громыхал Калхэйн.– Право каждого свободно…

Место под солнцем нашлось и для меня, решил Палмер, разыскав наконец стол номер шесть. Он боком пробрался к нему и с облегчением опустился в пустое кресло рядом с Вирджинией Клэри.