Банкир в XX веке. Мемуары

Самым большим опасением Уестморлэнда было то, что растущие антивоенные настроения дома не дадут нам возможность довести эту войну до конца. Он был особенно огорчен позицией газеты «Нью-Йорк таймс», которая, по его мнению, подрывала то, что мы делали и как мы это делали. Меня также тревожили редакционные статьи, написанные Джоном Оуксом, главой редакционного совета «Нью-Йорк таймс», которого я знал с тех времен, когда мы были расквартированы в Кемп-Ричи во время Второй мировой войны. По возвращении в Нью-Йорк я обратился к Джону и предложил, чтобы он отправился во Вьетнам и встретился с Уестморлэндом. Джон совершил поездку в Сайгон, однако был Настолько убежден, что мы должны провести переговоры с Хо Ши Мином об урегулировании и в максимально короткие сроки уйти из Вьетнама, что ничего из того, что говорил Уестморлэнд, не смогло переменить его твердые взгляды.

Я придерживался совсем иной точки зрения. Я был обеспокоен количеством молодых американцев, включая моих собственных детей, которые потеряли ощущение патриотизма и гордости за свою страну, и опечален тем цинизмом и недоверием, которые испытывали столь многие по отношению к нашему правительству и его действиям.

Однако после наступления Тэт⁴⁹ в начале 1968 года стало ясно, что стратегия массивной военной интервенции Уестморлэнда не дает результатов, и разочарование войной дома приобрело лихорадочный накал. Тогда я понял, что у нас нет других шансов, кроме переговоров об уходе на наиболее приемлемых возможных условиях. Ткани нашего общества и единству был уже причинен слишком большой ущерб, чтобы этот конфликт можно было продолжать. Я, как и другие, смотрю на Вьетнам как на ужасную для нашей страны трагедию.

Тем не менее наше вмешательство во Вьетнаме дало время для того, чтобы остальная часть региона стабилизировалась и начала переход в сторону демократической рыночной экономики. Беседа, состоявшаяся у меня в конце 1998 года с Ли Куан Ю, бывшим премьер-министром Сингапура, подтвердила эту точку зрения. Он сказал мне: «Америка проиграла вьетнамскую войну в Соединенных Штатах, а не во Вьетнаме». Ли был убежден, что если бы мы не вмешались в Южном Вьетнаме, вся Юго-Восточная Азия попала бы под власть китайских коммунистов. Однако я сомневаюсь в том, что многие американцы посчитали бы этот результат войны достаточной компенсацией за тот ущерб, который был причинен нашей стране.

КОНФРОНТАЦИЯ В ГАРВАРДЕ

Я также встречался с бунтарскими настроениями на протяжении 1960-х годов помимо своего дома во многих других местах, особенно в университетах, где мое появление часто приводило к протестам. Однажды я отменил выступление в школе бизнеса Колумбийского университета, когда администрация согласилась обеспечить мне не более чем символическую безопасность, хотя были указания на то, что моему появлению могли физически воспрепятствовать.

Протестующие, с которыми я встречался, обвиняли меня в ответственности за все беды мира - начиная от войны во Вьетнаме и официального расизма до фтора в водопроводной воде. Я с сожалением должен сказать, что некоторые из эпизодов, которые считаю наиболее оскорбительными, произошли в Гарварде, являющемся моей alma mater. Удивительно, что один из таких эпизодов имеет отношение к пожертвованию, которое моя семья и я сделали для Гарвардской школы богословия.

В 1962 году меня выбрали на второй шестилетний срок в надзорный совет в Гарварде, а в 1966 году попросили стать президентом этого совета на последние два года моего пребывания в нем. В эти годы я работал в тесном контакте с президентом Гарварда, моим близким другом Натаном М. Пуси.

История со Школой богословия началась весьма невинно весной 1967 года, когда другой член надзорного совета и председатель комитета по визитам школы богословия попросил меня о пожертвовании для нужд школы. В Гарварде проводилась кампания по сбору 200 млн. долл., а Школа богословия пыталась собрать 7 млн. долл. для строительства нового спального корпуса и столовой, а также для выделения стипендий. Мне задали вопрос, не могли бы моя семья и я предоставить 2,5 млн. долл. для строительства нового здания, которое будет названо в честь моего отца.

Поскольку отец активно поддерживал усилия Ната Пуси по восстановлению Школы богословия в ее исходной роли как основного центра подготовки протестантских священников, я согласился попытаться убедить семью последовать моему примеру и выделить необходимые фонды. Моя мачеха Марта и я пожертвовали по 750 тыс. долл., а остающаяся сумма была пожертвована моими братьями и двумя семейными фондами.

Нат Пуси и декан Школы богословия были счастливы. Эдвард Ларраби Барнс был выбран в качестве архитектора, и мы рассчитывали, что закладка здания произойдет осенью 1969 года, а в конце 1970 года строительство будет завершено.