Банкир

– Наркотик. Сначала – транквилизирующий, теперь – «веселящий». Нестыкуха, вот ее и тащит немножко. Я глянул зрачки. Через пару часов будет в полной норме.

– Твои слова – да Богу в уши…

Глянул на девчонку: она примостилась в кресле, ведомым только ей способом умудрилась свернуться в клубочек и мгновенно заснула. Дыхание – спокойное и ровное… Ну и славно.

– Так, значит, это тебя мы слушаем уже третий месяц?.. – интересуется Михалыч.

– А что, у меня – на лбу написано?

– Да нет. Голос. Плюс, – Тишайший кивает на девчонку, – ей я верю.

Хм… А мне, значит, – нет. Впрочем, и я ему – не особенно. Не люблю торжественных кликух и тождественных совпадений. Но отвечаю спокойно и ровно:

– Значит, слушали, говоришь. И как успехи?

– Пока – скромные.

– А вообще?

– По жизни?

– Ну вроде того…

– Спасибо, хреново. – Он обвел взглядом помещение. – Да ты и сам видишь. А у тебя?

– Алексей Михалыч, помнишь анекдот про муравья?

– Напомни.

– Выходит муравей на деревню покрасоваться. Весь в черном фраке, в белой манишке; ни пылинки на рукаве, ни соринки на сверкающих штиблетах… А тут – стадо бычков, на первый выгон… Короче, притоптали его, едва жив остался, встает – пыльный, побитый, стряхивает с обшлага невидимую пылинку, вздыхает горестно: «Меня… Конопляного муравья, мордой – в грязь… И – кто? Бычье…»

Михалыч смотрит мне прямо в глаза. Долго, не отрываясь. Взгляда я не отвожу. Он делает едва уловимое круговое движение зрачками, давая мне понять, что комната не только просматривается, но и прослушивается насквозь. Ну и в «песочницу» нас с Ленкой угораздило залезть!

– Ну что, давай говорить? Так сказать, по материалу…

– Ага. Сейчас мы этот орех запросто расщелкаем. В четыре-то руки…

– Сначала – по коньячку?

– А есть?

– А как же… Без образного мышления, – Тишайший произносит крайнее слово по-генсековски, с ударением на первый слог, – вооще-е никуда… А коньячок – весьма стимулирует. Весьма.

Присаживаемся к монитору, Михалыч извлекает бутылку «Арарата», два стакана…

– Красиво живете…

– Главное – знать, где лежит! Да и чего нам с такой-то дозы? Мы с Валерианом из этой берлоги уже давно не вылезали – по твоей, кстати, милости…

Забыл уже, как Галька брыкается! – Разливает. – Вздрогнули?

– Ага. За удачу.

– За нее. Как орех, говоришь? Михалыч выпивает свою «сотку» махом.

– Ага! Легко! – Следую его примеру.

– Ну-ну… Послушай пока свои песнопения в состоянии тяжелого наркотического опьянения… Ты, кстати, – не поэт?

– Да покамест нет.

– Тем более любопытно… И посмотри, как я разложил стихи и музыку по цветам. – Он кивает на монитор, манипулирует с клавиатурой – в комнате звучит мой собственный голос, громко, напевно:

«Смута смутная – плач дорогою, жизнь беспутная, даль убогая…»

– Ты прямо Кобзон! Или этот – Паваротти! – произносит Михалыч, наклоняет ухо к моему рту, шепчет одними губами:

– Рассказывай. Эта бандура глушит все!

Бран сидит в небольшой комнатке. Перед ним – телеэкраны, на которых изображение всех комнат и коридоров Замка. На особом экране, крупно, – комната программистов. Принявшие коньячку мужчины активно и весело что-то обсуждают, но слов их не слышно – все глушит звучащая песня.

Валериан сидит на стуле, вперившись взглядом в монитор дублирующего компьютера. Сзади него – охранники и незнакомый мужчина.

– О чем они? – спрашивает мужчина невысокого худого субъекта.

– Прочесть по губам невозможно. Совершенно нечеткая артикуляция. Да и сидят они к камере боком.

– Они там, часом, не напьются? – снова спрашивает тот, теперь уже Валериана.

– Не должны. Михалыч – он всегда такой, а этот – не знаю… Да они и выпили немного.

– Что это за всполохи на экране?

– Цветовая авторская расшифровка текста и музыки…

– Зачем это нужно?

– Ключ-код может быть чем угодно…

– Цветом – тоже?

– Да.

Мужчина жестко сжал губы. Получится… Должно получиться… На этот раз он постарался. Теперь должен постараться Дорохов. Не за страх, а за совесть.

Пока мой хрипатый баритон выводит всяческие рулады и умничает, я пересказываю Тишайшему содержание пролетевшего дня. Он мрачнеет. Иногда – задает вопросы. А что мне его вопросы, если у меня на них ответов – ноль?..

Бойцы освобождения Курдистана уже давно должны были размести этот «скворечник» в пух и перья или хотя бы нарисоваться и потолковать с Кришной… Дабы во всеуслышание прозвучал сигнал «отбоя воздушной тревоги»… Помнится, в незапамятные андроповские времена Генсек любил побаловать народ угрозой внезапного нападения супостата… При Горбачеве эту милую традицию отменили не сразу, хотя уже ввели новую: продажу алкогольного яда исключительно с двух часов и в очень ограниченном количестве в одни руки: два пузыря на лицо… Или – на рыло. Помнится, очередной «налет» застал нас с приятелем метрах в пятидесяти от винопродажной точки: объявившиеся мужички с повязками быстро загнали нас в какую-то подворотню пережидать «ядреный взрыв». Пережидаем.

Абстиненция мучит – сил нет. И надо сказать, не нас одних: еще с десяток мужиков пережидают «авианалет» с тяжелым похмельным сердцебиением…