Банкир

Выскользнул… До поры… А там – как знать… Магистр вдруг обмяк. Словно порвалась, лопнула державшая его до сих пор пружина. Он бросил взгляд на часы – а ведь он на ногах уже больше суток, ничего не ел, кроме пары бутербродов, пил попеременно очень крепкий кофе и коньяк… Нервы. Магистр понял вдруг, что он боялся. И дикое, страшное напряжение последних суток, когда он отдал приказ устранить Кришну… «Любовь изгоняет страх?..» Вот уж нет! Именно страх правит этим миром, и надежнее правителя и господина нет! Люди лживы, лукавы, сребролюбивы, их влечет нажива и унижение себе подобных, и только страх способен привести это уродливое стадо хоть в какой-то порядок… Страх – есть не что иное, как ожидание боли и смерти, и в этом он, может быть, еще мучительнее, чем сама боль и сама смерть… «Боящийся несовершенен в любви…»

Ну а поскольку нет людей, не подверженных страху, то и любовь – фикция, пустой звук, заумь… А если нет любви, то и Бога нет. Есть просто шелуха словесная, пользительная для управления этим обожравшимся и вечно голодным стадом, называемым человечеством… И еще – есть Замок. По крайней мере, хоть в его коридорах не нужно извращать мозги, расшифровывая глупые словоречения; все просто: жизнь есть отсутствие смерти, и чтобы сохранить ее, нужно следовать установленным правилам. У каждого уровня эти правила свои; древние сохраняли дома, государства, империи, пока следовали ими же начертанному: «То, что положено Юпитеру, не положено быку». А Юпитеру положено все, что он пожелает…

Теперь, когда Кришны нет, нет и человека, обладающего властью, подобной власти Магистра, Черного Рыцаря Замка… Остался… Остался Гончаров… И кто еще?.. Ладно, это потом.

– Теперь этот сыскной пес начнет рыскать… – произнес Магистр.

– Гончаров? Скорее, хватать всех за ноги… Как говорил батька Бурнаш в «Красных дьяволятах»: «В бессильной злобе красные комиссары засылают к нам своих наймитов, чтобы мутить народ…» На Замок ему не выйти.

– Почему?

– Побредет к Гераклу.

– Он талантлив. Может наплевать на ложащуюся под ноги тропку и ломануться напролом…

– Это вряд ли. Концы уж больно ровно легли: частью нашими стараниями, частью случаем.

– Что киллер?

– Сгорел. На боевом посту.

– Напалм?

– Топливно-воздушная смесь. «Закладку» приготовили заранее, рассчитали на десятисекундную задержку после выстрела.

– А если бы он промахнулся?

– Такие спецы не промахиваются.

– Высокий уровень?

– Крайне. Выше не бывает.

– Это кто же из «батьков» отдал на убой такого виртуоза?

– Ахмад Абдул Латиф.

– Ого!

– Его личная, как говорили у нас, креатура.

– Шейху Ахмаду стали уже не нужны классные снайперы в родных горах?

– Али был не просто профессионал. Убийство стало его религией.

– Религией?

– Вроде того. Думаю, Абдул Латиф принял наше предложение с радостью.

Своего лучшего стрелка шейх просто-напросто боялся. И, нужно сказать, обоснованно. Никогда не знаешь, что в голове у психа. А тут – кто-то берет на себя труд устранить эту угрожающую гангреной занозу, да за это еще и платит. И очень неплохие деньги.

– Кто выходил на Ахмада?

– Я.

– Через кого?

– Старые связи…

– Мотивировка?

– «Порошок». К тому же без наших контактов по переработке и переброске он зависнет в своей азиатской дыре на сырье, как на груде первоклассного и бесполезного дерьма.

– Ты используешь запасные каналы?

– Конечно. Рисковать основными глупо. «Порошок» может засыпать не только цепочку, но и…

– Замок?

– Нет. Замок засыпать нельзя. Ни «снегом», ни «порошком». Ничем.

– Я рад, что ты это осознаешь.

– Я тоже.

– Каждый живет, пока следует правилам. Не так ли, Герман?

– Да, это так.

– Это, по-твоему, справедливо?

– Это, по-моему, удобно.

– Ты странный малый, Герман.

– Обыкновенный. Просто…

– Что – просто?

– У меня нет иллюзий.

– Давно?

– Очень давно.

– Наверное, это лучше всего.

– Может быть. Сравнить не с чем.

– А хочется?

– Не уверен. Я знаю, какая жизнь плохая. Я знаю, какая жизнь хорошая. Если бы были нужны иллюзии – «порошка» под рукой – сугробы. Мне не нужно иллюзий.

– И это правильно. С иллюзиями люди живут насыщенно, но недолго. Совсем недолго.

Зато они живут, а не существуют. Но произносить это вслух Магистр не стал.

Как только этот мужчина приобретет хоть одну иллюзию, или мечту, или амбицию стать чем-то большим, чем он есть, его придется устранять. Немедленно. Это с «яйцеголовыми» можно поиграться в «чет-нечет», Герман привык играть сам. Но пока банкует он. Магистр. А крупье, как известно, всегда в выигрыше.

– Благодарю, Герман. На сегодня ты свободен.

Мужчина встал, простился полупоклоном и скрылся за дверью. Кажется, царь Соломон изрек: «Не так ценится храбрость, как умение себя держать». Что ж, Герман был хороший ученик. Из него выйдет мастер.