Баннерет

У меня перед глазами тут же появился расплывчатый, туманный образ. Женщина в каком-то зале. Солдат с глубокой раной в боку. Рука, приложенная к его лбу и едва различимые тёмные нити энергии, перетекающие в эту самую руку… Не помню уже когда я его выучил. В Вестгарде? Или ещё раньше, на горном перевале, когда мы нашли тайник с трактатом восстановления? Зараза, давно это было. Казалось-бы прошло всего ничего времени. А по ощущениям — целая вечность.

— Да, знаю, — кивнул я, подходя поближе к столу, на котором лежал боец.

— Что ж, тогда будь так добр…

Я подошёл к раненному. Положил ему ладонь на вспотевший лоб. Закрыл глаза и немного помедлил, концентрируясь на собственных ощущениях. Чувства, будто в груди разверзлась чёрная дыра, постепенно высасывающая жизнь, не было. Оно бесследно исчезло, уступив место обычной усталости и лёгкой ноющей боли в рёбрах. Это обнадёживало. В купе с дважды прокачанной проницательностью за последнее время, на пару заклинаний первого уровня меня уж точно должно было хватить.

Я сосредоточился. Выпустил из ладони тонкие, энергетические нити. Они неспешно проникли через кость черепа, прошли через едва заметно светящийся узел, находящийся прямо посреди головы, спустились к груди и неторопливо поползли по плечу. К тому самому месту, где пульсировал чёрный комок боли. Нити впились. Вгрызлись в него. И начали, вытягивать. Убирать, оставляя после себя лишь пустоту. Отсутствие каких либо чувств.

Обрывки боли скользили по нитям. Проходили через голову и впивались в ладонь, которую начинало ощутимо жечь. Но я терпел. Приходилось терпеть, потому как если прервать заклинание, то боль к подопечному вернётся стократно, и он скорее всего умрёт. Не знаю как я это понял. Но ощущение было чётким и ясным.

Боль начала подниматься выше. К моему предплечью. Затем, плечу. Вгрызлось в плоть вынудив меня стиснуть зубы. Хотелось орать, но я не мог. Тело парализовало. Дыхание стало прерывистым. На лбу выступили бисеринки холодного пота. Я терпел. Терпел из последних сил.

Связь разорвалась внезапно. Просто в один момент я понял, что больше не ощущаю энергетическую структуру бойца. А затем накатило облегчение. Опустошение. И острую, режущую боль в предплечье. Открыл глаза. Шумно выдохнул, пытаясь сдержать крик и схватился за раненную руку, ожидая нащупать промокшую от крови рубаху. И не почувствовал ничего. Пальцы наткнулись на абсолютно сухую, немного заношенную грубую ткань.

— Понял теперь, — ехидно ухмыльнулась Айлин, — Что могу сказать. «Добро пожаловать в клуб».

— Ничто не исчезает бесследно, — равнодушно пожал плечами Вернон, — Если ты что-то откуда-то забираешь, то где-то оно обязательно должно появиться. Закон равновесия.

Да уж. Весёлый закон, надо признать. Просто охуенный. Как раз в стиле разрабов-садистов. Интересно, а игрокам это так же аукается, или это отдельное развлечение для нас — простых смертных неписей. Ну, по крайней мере понятно, почему Айлин так среагировала на моё «сойдет», когда вылечила мне раны. Тем более, что там то не просто снятие боли было, но ещё и заживление весьма глубокого, пусть и не такого масштабного пореза. Впрочем, ей бы тоже временами не помешало придерживать свой острый язык. Чтоб не нарываться на ответную грубость.

Я помотал головой окончательно приходя в себя. Посмотрел на бойца. Его побледневшее, заросшее многодневной щетиной лицо выражало абсолютную безмятежность. Слышалось едва различимое сопение спящего человека.

— И что? Это поможет? — хриплым голосом поинтересовался я, тяжело усаживаясь на стул. Боль из руки рассасывалась, превращаясь в ноющую слабость, стремительно расползающуюся по всему организму, и ноги понемногу сами собой подгибались. Откат заклинания. Мерзкая штука, вызванная тем самым «законом равновесия». Но как показывал мой опыт в пиромантии — со временем и с ростом уровня должно произойти привыкание, и последствия уже не будут ощущаться так остро.

— На какое-то время, — подтвердил Вернон, смачивая бинт то ли спиртом, то ли очень крепкой водкой и начиная обтирать края раны. На лице у бойца при этом не дрогнул ни один мускул. Похоже тот и впрямь ничего не чувствовал, — Его должно хватить, чтобы вычистить рану, стянуть её края и наложить восстанавливающий компресс. Дальше, конечно, будет больно, но всё же это не та боль, когда тебе по живому залезают прямо в мясо. И верёвку грызть не придётся.

Он замолчал, сосредоточенно вычищая из распухшей раны струпья, и лезущую из под них сукровицу. Гноя пока не было видно. В конце-концов солдат получил её только сегодня днём. Но шедший от него весьма подозрительный запах заставлял насторожиться и заподозрить, что рана уже заражена.

— Твою мать, — выругался Вернон, и подтверждая мои подозрения тут же добавил, — Уже начался сепсис. Айлин, нож.

Девушка взяла с небольшого приставного столика нечто очень отдалённо похожее то ли на скальпель, то ли на нож для чистки картошки и протянуло его лекарю. Вернон лишь покачал головой, не притронувшись к инструменту.