Баннерет

Утро выдалось пасмурным. Тяжелые свинцовые тучи неторопливо плыли по небу. Порывы ледяного ветра трепали полог шатра, то и дело забрасывая внутрь горсти мелкой, противной мороси.

Рассвет принёс не только плохую погоду, но и дурные вести. Ещё за темно к нам в шатёр ворвался один из посыльных Яноша. Как выяснилось чуть позже, когда он отдышался и несколько раз извинился за вторжение, ночью пропали двое обозных. Им за каким-то хером потребовалось выйти за границы охраняемого лагеря. Обратно, понятное дело, ни один, ни второй уже не вернулись. И теперь хозяин каравана хотел напомнить нам о наших прямых обязанностях — защитить его подчинённых. Куда эти самые подчинённые запропастились и в чьи лапы попали, тоже догадаться было нетрудно.

Позавтракали в глухой, напряженной тишине, перебросившись лишь парой дежурных фраз. Трещать языками настроения не было. Что меня, что девушку слегка колотило от того, что предстояло сегодня сделать.

Откладывать было нельзя. Каждая минута промедления могла стоить похищенным караванщикам, как минимум гениталий. А то и вовсе — жизни. Сомневаюсь, что Янош обрадуется такому повороту событий. Да и об оплате в таком случае можно было забыть. А это, учитывая, что у нас в казне, как обычно, шаром покати, конец для отряда.

— Ну, идём что-ли? — бросил я, когда тарелки опустели, а жировая коптилка стоящая на столе почти погасла.

— Подожди, — нервно поёжилась девушка, — Давай посидим ещё минутку. Понимаю, тянуть нельзя, просто… Просто мне страшно.

— Понимаю, — кивнул я, — И честно признаться, мне было бы куда спокойнее, если б ты осталась в лагере. Мы с Бернардом и ребятами сами решим вопрос. И объясним кое-кому, что красть людей нехорошо. Даже если эти люди — идиоты и сами подставились.

— Ты издеваешься? — девушка скрестила на груди руки и с вызовом посмотрела на меня, — Хватит играть в героя. Ни Бернард ни ребята с этой тварью ничего сделать не могут. А у тебя одного с ней сил справится просто не хватит. Кроме того… Твою мать, — девушка выругалась, шумно выдохнула и немного помолчала, — Кроме того, я не хочу снова стоять в стороне и наблюдать, как тебя пытаются убить. Один раз уже посмотрела — хватит с меня.

— Если останешься здесь, то…

— Не беси меня, — поморщилась Айлин, — Сам же знаешь, сидеть и ждать — это ещё хуже. Знаешь… — она неожиданно улыбнулась, — Просто беспокоишься за меня. Понимаю и ценю. Но я уже не раз доказала, что могу за себя постоять. И обузой тоже не стану.

— Тогда пойдем, — кивнул я, поднимаясь из-за стола и надевая шлем, — Минутка уже прошла, а больше ждать мы себе позволить просто не можем.

Снаружи было всё так же пасмурно. Висевшая в воздухе морось превратилась в мелкий, противный дождик. В лагере царило оживление. Сновали туда-сюда солдаты. Ржали седлаемые лошади. Со стороны плаца слышались резкие окрики Бернарда.

— Значит так, — я повернулся к девушке, — Если хочешь идти с нами, марш к кузнецу за кольчугой. У нас после вчерашнего… Несколько освободилось, так что он наверняка тебе что-нибудь подберёт.

— А без этого никак нельзя? — жалобным голосом поинтересовалась Айлин, — Она тяжелая и жутко неудобная.

— Никак, — покачал головой я, — Без неё останешься здесь. И точка.

— Не надо мной ко…

— Я командую всем отрядом. И если ты хочешь принять участие в задании, будь добра, слушаться в таких вопросах. Понятно? А теперь бегом в оружейку!

Девушка возмущённо фыркнула, но всё же подчинилась. Другого я и не ждал. Не дура и понимает, что это — не моя личная прихоть, а банальная мера безопасности. Ладно. Пора и самому идти. Время не ждёт, а у меня тут ещё остались незаконченные дела.

На плацу меня уже ждали. Там выстроились все бойцы, кроме дежуривших сейчас часовых. Перед их строем была сложена внушительная куча брёвен, на которой лежали пять тел. В простых рубахах, штанах и с монетами, зажатыми между зубов. Или тем, что от зубов осталось. Погибшие во вчерашнем бою.

Броню, оружие, ботинки, и всё, что могло представлять хоть какую-нибудь мало-мальскую ценность с них предусмотрительно сняли. Конечно, подобный обряд предполагал, что воина будут хоронить при полном параде, дабы на том свете он смог прорубить себе путь в небесный чертог. Но у нас просто не было денег на новое обмундирование, так что позволить себе такую роскошь мы попросту не могли.

— Генри… — кивком поприветствовал меня Бернард, передавая мне самодельный факел — кусок пропитанной жиром тряпки, намотанный на палку.

Я молча кивнул в ответ. Прошёлся взад-вперёд перед молчаливым строем, мысленно размышляя о том, как же ненавижу сочинять и толкать пафосные речи. Почему-то в такие моменты в глотке всегда пересыхало, а мысли начинали путаться, превращаясь в бесформенный кисель, из которого невозможно вычленить хоть что-то вменяемое. Эхх. Сейчас опять словлю урон по репутации. Впрочем, если я отмолчусь, то меня уж точно никто не поймет, так что была ни была.