Банный дух. Фантастические истории русских губерний

Через день после этого разговора молодой исследователь древнерусской старины отправился к тому камню, местоположение которого было неосторожно раскрыто Петру его знакомцем. Из-за предстоящей жары нарядился он в свободного покроя размахайку из миткаля, надел заплечную кожаную сумку , в которой лежали: портмоне, в котором, помимо денег, он носил портрет невесты своей, а также блокнот, карандаши, большая лупа и фонарик. Вышел граф чуть свет, и не взял, вопреки обыкновению, с собой Петра, решив, что путь не дальний, место он уже облазил, и найти камень не составит труда. Он жил во флигеле, отдельно от господ, потому что сам предпочел уединенность по склонности своей к чтению и научными занятиями. Сторож пребывал круглосуточно в своем домишке рядом с воротами, и граф, найдя ворота запертыми, вошел в обиталище Аргуса. Из угловой каморки халупы доносился столь богатырский храп охранника усадьбы, что Николай Федорович пожалел того будить, увидев ключ от ворот лежащим на столе. Там же была и раскрытая книга, при внимательном взгляде на которую молодого ученого прошиб пот. Это была старинная книга заговоров, о которой он слышал, но никогда в глаза не видал, и открыта она была на заговоре для отворения камней, который сей любознательный молодой человек и скопировал, не надеясь упросить Клима продать ему книгу. Он знал упрямство и недоверие здешних жителей, из которых только один Петр помогать ему согласился, остальные же наотрез отказывались. Едва он сунул записанное в карман, как проснувшийся Аким вошелв горницу. Сторож проводил барина до ворот, отпер их и долго стоял, глядя в тому вослед, а потом направился добирать недоспанное.

А Николай Федорович, для дальнейшей краткости просто Николай, поскольку был он достаточно тогда молод, быстрым шагом направился к скалам. Отыскать плиту, зная тайный проход, оказалось нетрудно, и вот в свете восходящего солнца, проникавшего как раз в расщелину, пред ним лежит большая ровная плита с выбитыми на ней руницами, знаками и символами, и он тщательно перерисовывает их, чтобы отослать своему коллеге для изучения. Но солнце не столь долго, как надобно, освещает древнюю плиту, и становится ясно, что последние знаки он может не успеть скопировать. И тогда Федор вспоминает о заговоре, садится на кстати притулившийся у плиты валун, и начинает тот заговор читать вслух, стараясь не сбиться. Он многое понимает в славянских древностях, и ему кажется, что он все делает правильно, только вот не понимает на что сел. А сел он, господа мои, на валун, поросший таким густым мхом, что не только мягким казалось сидение на нем, но и сокрытым оказался рисунок, составляющий образ человеческий. Там были выбиты секалом голова, тулово, руки-ноги, а в правой поднятой руке было то ли копье, то ли палка, и в тот момент, как прочитал наш незадачливый исследователь магическое заклинание, камень шевельнулся под ним и он с него свалился. А встав, увидел перед собой себя самого и подумал, что видит галлюцинацию, то есть не то, что есть, а то, что кажется. Но галлюцинация ударила его палкой по плечу, засмеялась и покинула расщелину, оставив потрясенного молодого человека приходить в себя, на что понадобилось изрядное количество времени, так как он почувствовал слабость сильную и боль в ногах и спине такую, что даже распрямиться толком не смог. Николай подумал, что застудил спину, сидя на камне, но знал, что баня его от простуды исцелит, если хорошенько попариться. Но он долго приходил в себя, и шел очень медленно, а когда вышел на дорогу, то присел отдохнуть под деревом. Через несколько минут мимо него пронеслась карета, в которой сидели родители его невесты. Они его не узнали.

Только пыль оседала на дороге как свидетельство того, что это не было видением, да небо, казалось, смеялось над незадачливым женихом, будто кто-то невидимый и неслышимый, но всезнающий, смотрел оттуда. Хорошо же я выгляжу, – думал Николай, – если даже они меня не признали. Показалось село вдалеке, за полем, которое надо было перейти по жаре, но такая слабость напала, что прилег молодой граф под кустиком придорожным и задремал, слыша сквозь сон неумолчный сорочий гомон, будто насмехались птицы над ним, а из леса тянулись шорохи сухой травы и запахи смоляные, да кукушка считала годы.

Отдохнув, поплелся наш герой дальше, прихватив подвернувшуюся палку как посох, и пришел, наконец. в село, от которого до усадьбы было рукой подать. Но тут ему нестерпимо захотелось пить, и он завернул в трактир. Сел за столик, к нему половой подошел вразвалочку и спрашивает:

– Чего вам, старче? Воды, сразу говорю, не продаем, но для вас сделаю исключение. Вы ведь к монастырю идете, дедушка? Гороховую разварку могу предложить, или свекольнику, на второе гречня есть – для богомольцев в самый раз будет.