Бар «Безнадега»

Она обдумывает мои слова несколько мгновений, снова борется с собой.

- Хорошо, - встряхивается вдруг Лебедева. – Надо, значит, надо. 

Она сегодня удивляет меня без конца. В какой момент успела повзрослеть? Дети обычно никого и ничего не слышат, кроме своих желаний. И Дашка, несмотря ни на что, не сильно все же отличается от обычного ребенка.

- Ты меня иногда пугаешь, мелочь, - говорю, утягивая ее за собой.

- Я? – удивляется она. – Значит, я молодец. Напугать такого, как ты, Андрей, дорогого стоит. Если что, это будет моей эпитафией.

- А вот теперь бесишь, - привычно отрезаю. Мелкая только хмыкает, идет за мной к выходу с площадки, чуть сбоку перебирает цокающими каблуками Кукла.

Я успеваю дойти до лестницы, когда понимаю, что что-то все же с Дашкой не так. Понимаю раньше, чем расслабляется ее рука в моих пальцах, озадаченно оборачиваюсь. Дашку заметно шатает. Из носа – снова кровь, и девчонка виновато улыбается.

- Кажется, мы пришли Зарецкий, - едва слышно шепчет, и я беру ее на руки.

- Это только кажется, мелкая.

Лебедева не теряет сознание, просто очень слаба.

Кукла помогает справиться с подъездной дверью и замками квартиры на пятом. Делает все молча и без лишних вопросов. Почти как нормальный человек.

Дашкина квартира встречает вонью и духотой благовоний, завываниями на псевдо-санскрите и дебильной музыкой из разряда «вся-жизнь-тлен» из-за закрытой двери гостиной. Я сгружаю Лебедеву в ее комнате, стараясь не смотреть и не обращать внимания на скудную обстановку, стараюсь не поддаваться желанию разнести тут все к херам и начистить морду ее отцу. Я обещал. И я держусь.

Кукла осматривается неуверенно, на ее лице почти отвращение, уничижительная брезгливость, я не хочу, чтобы Дашка ее заметила. Беру Барби за локоть и вывожу в коридор, пока она не ляпнула что-нибудь, за что я ее размажу.

- Тебе пора домой, - провожу по волосам. Говорю громко, чтобы заглушить завывания из гостиной. Кукла заметно напрягается, отрывает взгляд от вешалки в углу и смотрит на меня.

- Но…

- Без «но», надо было сразу тебя отправить, но времени не было, а я обещал Эли, что присмотрю за тобой. Я позвоню завтра, и когда позвоню, хочу услышать четкий ответ о том, чего ты хочешь. Твоя тирада сегодня в машине, несомненно, мила и полна похвального энтузиазма, но я от души тебе советую подумать еще раз.

- Я не изменю решения, тут не о чем думать, - упрямо дергает девчонка головой. И смотрит выжидательно. Чего ждет, мне непонятно.

- Что? Ты ждешь аплодисментов? Попыток тебя отговорить?

Кукла передергивает плечами, хмурится, а потом все же выдает:

- Ты останешься с ней? – указывает кивком головы на приоткрытую дверь.

- Да.

- Я могу помочь, - поджимает Барби губы задумчиво. – Собрать вещи и прочее, а еще Даше надо согр…

- Так, Кукла, давай проясним, - сжимаю я переносицу, удерживая девчонку за локоть. – Ты мне не интересна: ни как собирательница, ни как женщина. Я понимаю, что тебе сейчас тяжело, что на тебя слишком много навалилось и ты не справляешься со стрессом. Но кроме седативных и помощи предложить ничего не могу. Поэтому, сделай себе одолжение, сосредоточься на действительно важных вещах.

- Я… - она краснеет, отводит взгляд, цепляется за сумку. – Почему ты со мной возишься тогда, не проще сдать? – выплевывает ядовито и обижено. – И вообще, я видела тебя сегодня. Я знаю…

Мне хочется рычать, ржать и биться головой о стену одновременно. Все-таки Эйнштейн был прав: человеческая глупость безгранична.

- Мы заключили с тобой сделку, Кукла, - не даю договорить. - И вожусь я с тобой только из-за нее. Все. Нет больше причин. Это ясно? А о том, что ты видела… Ты не знаешь и половины и, если повезет, никогда не узнаешь.

У нее в глазах слезы, стыд, смущение и обида.

- Ясно, - кивает осторожно, снова оглядывается брезгливо, ежится. – Я хочу домой.

- Отлично, - сухо киваю и мерцаю. Куклу я оставляю у подъезда, напоминая еще раз о том, что она должна подумать, сам же возвращаюсь к Дашке, захожу в комнату. Лебедева сидит на продавленном диване и пялится куда-то в стену. Собираться даже не начинала, не сняла пуховик, не включила свет.

Завывания за стенкой начинают раздражать, и я иду в гостиную.

Когда-то давно я обещал Дашке не трогать ее родителей, не вмешиваться, поэтому просто заставляю их уснуть, вырубаю чертову дуделку и открываю окна, гася благовония. После захожу на кухню, потом в ванную. Радуюсь, что хоть чай у них нормальный: с ромашкой и мелиссой. Как раз то, что нужно Дашке.

Когда возвращаюсь, Лебедева все так же сидит на диване в полной темноте. Я щелкаю выключателем, заставив ее поморщиться и прищуриться.

- Дашка, - присаживаюсь на корточки. – Ты чего вдруг съежилась?

- Думала просто, что у меня еще есть время. Теперь все изменится, да? Я должна буду уйти? – спрашивает потерянно.

Черт! Я не знаю, что ей ответить, очень хочется соврать. Но врать ей…